Цацики чувствовал, как волосы у него на голове поднимаются дыбом и вылезают сквозь крошечные дырочки в эластичной ткани.
Он пробовал протестовать, но Элена даже слушать его не хотела — она утверждала, что они обязаны скрыть лица, чтобы их никто не узнал. Точь-в-точь как воры-домушники.
— Но мы же не воры, к тому же в Швеции чулки надевают, только когда грабят банк, — попытался возразить Цацики. Но Элена была непреклонна.
Они стащили старые бабушкины чулки из корзины с грязным бельем. Чулки ужасно пахли. Цацики попробовал дышать ртом, но так было только хуже: казалось, будто ты ешь этот запах. Цацики чуть не стошнило. Он попытался не дышать вовсе, но тут увидел жуткое лицо Элены, расплющенное под чулком, и затрясся в припадке нервного смеха.
— Заткнись, — прошипела Элена и открыла голубую калитку, которая вела во двор, где жил Георгиос.
Петли пронзительно заскрипели, мимо скользнула серая кошка, до смерти напугав Цацики.
Во дворе на каждом шагу стояли цветы в глиняных горшках и старых голубых канистрах. Над головой буйно цвела розовая бугенвиллея. Такая росла у бабушки на подоконнике в Швеции.
Элена даже не взглянула на цветы — она сразу прокралась к скутеру и вонзила нож в колесо. Ей пришлось воткнуть лезвие довольно глубоко, прежде чем шина полностью сдулась.
Потом Элена приступила к следующей. Она так увлеклась своей работой, что не услышала, как в доме зашумела вода в уборной.
— Элена! — прошептал Цацики. — Давай скорей!
Но Элена продолжала отчаянно орудовать ножом, как шинный маньяк-потрошитель. Цацики даже испугался за нее. Зато теперь он знал, как опасно распускать руки — он на это в жизни не пойдет.
— Бежим! — нервно шипел он, отступая назад, к выходу.
— Подожди, еще не всё, — прошептала Элена.
Она вытащила из кармана банку кока-колы и открутила крышку топливного бака.
Когда она открыла банку, звук был такой, словно кто-то тихим ранним утром выстрелил из пистолета.
И тут на крыльцо вышла мама Георгиоса.
Увидев во дворе двух воров-домушников, она закричала.
Да так, как могут кричать только женщины в Греции.
Элена выронила банку, и та с грохотом покатилась по двору.
— Беги! — велела она Цацики и вылетела через калитку на улицу. — Беги!
Но Цацики стоял как вкопанный.
Он попробовал бежать, но у него не вышло. Он даже уже не чувствовал вони. Сквозь тонкий чулок он видел, как во двор выходит папа Георгиоса в нижней майке в сеточку. На вид он был силен и яростен.
— Ты что, спятил? Бежим скорей!
