, а во времени и пространстве
[340], и подвержен постоянному тлению и разложению на элементы
[341], так называемому»течению вещества»
[342]. Для нашего познания он представляет собой грубую и телесную видимость, воспринимаемую чувствами
[343]. Впрочем, эта тешащая чувства внешняя сторона мира (επιφάνεια)
[344] существует только для сродных вещественному миру чувств
[345]. Сама по себе (без λόγοι) вся чувственная являемость мира составляет одно небытие, μη όν
[346]. Настоящая истина заключается в умопостигаемых λόγοι
[347], чуждых всякого противоборства и тления
[348] и представляющих поэтому истинное бытие. Чувства лишь обольщают и вводят в заблуждение человека, когда предлагают ему мнимое чувственное бытие
[349] и закрывают им истинное
[350]. Это, впрочем, не значит, что мир существует мнимо или лишен причастия истинного бытия в Логосе. Под внешней являемостью (φαινόμενα) в мире скрывается бытие умопостигаемое (νοούμενα)
[351]. Оно и составляет истинную духовную сущность мира, роднящую его с более близким Богу духовным бытием
[352] и соединяющую с Богом, отделение от Которого равносильно переходу в небытие
[353].
Оба мира — и чувственный, и мысленный — не только сходны по своему составу[354] и сродны по одинаковому отношению к Логосу, но и поставлены во внутреннюю гармонию между собой. В чувственных вещах, как типах (отобразах), можно созерцать идеи (λόγοι) мира мысленного[355], и наоборот. Логосы того и другого мира параллельны. Чувственный мир есть символ духовного и в своих λόγοι сливается с ним. Божественные идеи (λόγοι) естества, промысла и суда одинаково проявляются и там и здесь[356].
Лучшим выразителем этой гармонии является человек. Он представляет собой»малый мир в большом», микрокосм[357], соединяющий в себе и мысленный мир и телесный. К каждому из миров он принадлежит по естеству (душе и телу) и каждый из них охватывает своими энергиями — умом и чувством[358]. Оба мира приведены в нем в строгое единство. Каждая сила души его находится в гармоническом соотношении с чувствами тела и соответственными органами[359]. Каждый элемент чувственного познания дает, как символ, основу для мысленного[360].
Являясь средоточием тварного мира и созерцаемой в нем гармонии и как бы вмещая в себе весь мир, человек, естественно, должен иметь такое же значение, какое принадлежит всему делу миротворения, а вместе с тем получить в самом мире преимущественное положение и стать в отношения преимущественной близости к Творцу мира — Логосу. И действительно, человек выступает среди всего тварного бытия с особенным значением. Если мир и каждая вещь в нем причастны Логоса, то в особенности причастен Его человек: он — образ Божий
