Пугающие разум ночные грабители, выглядят как ужасные, огромного роста монстры, с горящими свирепыми глазами и ножами величиной с двуручный меч времён крестоносцев. Если бы увидеть днём своих обидчиков, то большинство из тех, кто в страхе отдал ночью свои сбережения, даже не удостоил бы злодеев элементарным вниманием, из‑за невзрачности и неказистости их действительного образа.
Ночь создаёт полумрак, полумрак создаёт неизвестность, неизвестность даёт пищу для фантазии, и это заставляет додумывать и домысливать под воздействием обстоятельств.
Мелиор не преминул воспользоваться желанием смертных видеть то, что они не в состоянии увидеть, и начал умело пользоваться этим качеством.
Мелиор создал ложь!
Если смертный не знал, что происходит, то стоило лишь рассказать, так как это выгодно Мелиору и он начинал верить в то, чего нет на самом деле, и переставал замечать очевидное.
Он научил смертных лгать, и им понравилось манипулировать рассудком себе подобных. Они быстро уяснили, что солгать, легче, чем создать, что‑либо. И ложь с невероятной скоростью распространялась по его миру. Солгав однажды, никто уже не мог остановиться.
Ложь стала неотъемлемой частью жизни в мире Мелиора. Смертные лгали, если что‑то не хотели, лгали, если это было выгодно, лгали, когда желали скрыть свою слабость, лгали в процессе достижения цели, что бы облегчить путь, лгали, если хотели выглядеть не такими, какими являются. Смертные возвели ложь в ранг искусства. Точно также как Творец создавал миры, смертные создавали образы и понятия, основываясь на несуществующем, и не сделанном. И если Создатель творил для кого‑то, то смертные создавали с помощью лжи только для себя.
Появилось понятие, так сильно радующее Мелиора — ложь во благо. Мелиор считал это одним из величайших своих достижений.
Смертные настолько привыкли жить во лжи, что начали лгать самим себе. Мучающиеся душой от собственных слабостей и пороков, они лгали себе, и верили в это. Им больше не хотелось прикладывать усилий, ведь просто верить в собственную лож, гораздо легче, нежели исправлять ошибки. А если в назначенный самому себе срок ничего не происходило, то смертные снова себе лгали, списывая личную слабость на обстоятельства, не позволяющие выполнить намеченное. Они больше не хотели признаваться себе в слабости, они предпочитали обманывать себя, им легче было считать, что им мешают, нежели заставлять себя изменять что‑либо.
