Днём она лежала в своей маленькой пещерке без сна, уставившись в темноту искусственной ночи широко открытыми глазами. Она боялась уснуть. Во сне вампирше являлась её суть — тень с той стороны зеркала, и видеть это вновь и вновь было свыше её сил. Мира была готова к преображению, так ей казалось, она упивалась своей новой силой, свободой, красотой, ведь часто ещё в смертной жизни, глядя в звёздную ночь, она грезила Падением. Но та бездна её фантазий была полна ярких, завораживающих огоньков, она не была Пустой.
"Нет ни жизни, ни смерти, только пустота везде, — шептала вампирша, — и Она поглотит меня однажды. Бездна — вечный страх вампиров… Кто мы, бессмертные боги, дети Ночи? Лишь тонкие, хрупкие оболочки, невесомые как тень: пустота вовне, неназываемая тьма внутри… Это и есть моя вечность?!" — Однажды, думая так, она закричала. Кричала в темноте долго, отчаянно, безнадёжно, пока Алан не откинул крышку её гроба.
Она вскочила, потянулась к нему, рыдая, мечтая об одном: спрятаться у него на груди, но отпрянула, увидев тот же ужас в его глазах. Что-то слишком страшное, чтобы назвать, чтобы дать ему облик.
— Прекрати немедленно! — приказал он, но жалобно, точно это была просьба. — Что ты?!
— Я? Да… — Мира глубоко вздохнула, унимая всхлип. — Я… просто устала. И хочу есть.
— Не кричи так больше! Никогда! — его глаза были стеклянными, странными. Глаза самоубийцы! — Не смей так кричать!
И уже Мира обняла его, успокаивая: "Тебе страшно? Хорошо, я не буду", — она не осмелилась говорить это словами. Озвучить свой страх, значит, выпустить на волю невообразимое чудовище. У кого достанет сил загнать его обратно в клетку?
Но Алан услышал это "страшно". Они давно знали мысли друг друга, как свои.
— В первое лето тяжело, — зашептал он, отвечая на её порыв, — но ты привыкнешь. А осенью мы оставим дом и вдоволь погуляем по Северному Княжеству! Пока Владыка не возвратился, вся Термина нам открыта! Здесь мне скучно, а тебе?
— Да… — призналась Мира.
"Здесь везде… Пустота".
— Потом можно отправиться в столицу, — радостно блестели глаза вампира. — Вот, где мы повеселимся!
— В Дону?! — опешила Мира.
— Здесь на нас скоро объявят охоту. Не смертные, так бессмертные. Мы давно многократно превысили установленный Владыкой предел убийств, — Алан засмеялся. — Только в Дону!
Мира долго молчала, вглядываясь во тьму на дне его глаз. Всё же спросила:
— Скажи, верно ли, что мы губим свою душу, когда обретаем бессмертие carere morte?
