Павлов прошелся по мастерским, побеседовал с механизаторами. Настроение у всех бодрое.
И вот он снова шагал по деревне. За последние годы на этой улице добавилось несколько новых домов — в большинстве пятистенки! Раньше в степи такие просторные не строили.
Соколов сам встретил Павлова.
— Раздевайся, Андрей Михайлович… А то прибегают из конторы, говорят, приехал, в мастерские пошел…
Все здесь знакомо Павлову. Просторная кровать в углу, потрепанный диван у стены, стол. На диване он спал много раз… А вот и новинка: телевизор.
— Хорошо видно?
— Ничего… У нас, понимаешь, девятнадцать человек уж… Еще заявки дадены на три десятка… Оно, когда прихворнул, и телевизор кстати… Да и то сказать: старуха хоть маленько… это… — Соколов пошевелил пальцами пухлой руки, перенес ее на голову, провел по стриженным под машинку сильно поседевшим волосам, но так и не нашел подходящего слова.
Павлов понял, что хотел сказать Иван Иванович. Жене председателя досталось много переживаний и, наверное, не так чтобы много радостей. Ей и в кино нельзя было уходить: муж не по часам работает, вот-вот прийти может, очень часто с гостем.
Так пусть хоть сейчас коснется ее наша культура, пусть увидит она, какую жизнь построили.
— Что же ты от курорта отказываешься?
— Не привык, Андрей Михайлович… Когда ближе к делу и к дому — оно, понимаешь, легче вроде. А на стороне не то… Раз я был, да ты знаешь ту историю… Хорошо там, однако скучал… Поближе к весне бодрости прибавится. Вот ведь, понимаешь, какое дело: пока горячая работа в колхозе — ничего, а как поспокойнее — заколотит тут, — приложил он руку к груди. — Привыкает к делу человек. Как-то разговорились у дочери, в совхозе… Отец ее мужа — чабан, старый совсем, ослеп. А весной просит: «Вывезите меня на поле, где овечки пасутся. Когда они ходят близко, травушку рвут — жизнь вижу, понимаю». Так целыми днями и сидел, слушал… Ну, ты извиняй меня, Михайлович, старику про стариков… По делу же приехал, не так. Тебе так просто нельзя — большое дело поручено, понимаешь… Где побывал-то?
— У Гребенкина, в его бывшем колхозе.
— А… Поднял ту деревню Устинович. При случае поимей в виду Сергея Устиновича: крепкий работник! Этот не подведет на любом месте. Главное, любит он, понимаешь, наше все это… производство деревенское. Не давай ему засиживаться на одном месте… Еще подбросьте ему на воз — вывезет.
Пришла Матрена Харитоновна, накрыла стол.
Когда обед подходил к концу, нежданно появился Несгибаемый.
