Зимников помолчал, словно приглашая англичанина к диалогу, но тот счел за лучшее воздержаться от комментариев. Неподалёку снова начали стрелять, донеслись отрывистые выкрики команд – пехота снова училась окапываться.
— Хотя не нам толковать решения высшего командования, — решил Зимников, так и не дождавшись ответа, и неожиданно сменил тему. – Джеймс, почему вы решили перейти к нам, присягнуть Империи и Его Величеству Константину?
— Я бы не хотел повторять эту историю, тем более, что уже не раз подробно описывал происшедшее.
— И все же? – настоял полковник, доброжелательно, но твердо. – Английских перебежчиков у нас немало, но никто не переходил целым батальоном.
— После того, как мой брат попытался поднять мятеж, меня убрали из действующей армии и перевели в охрану утилизационного пункта. Далее – в охрану медицинской лаборатории. Там я решил, что мне не по пути с Евгеникой, и нашёл единомышленников. Нация поступала разумно, убирая ненадёжных с фронта, но ошиблась, собрав их в одном месте. Мы смогли захватить арсенал, освободили часть заключённых и пробились к вам по реке.
Ванситтарт помолчал и закончил:
— Не понимаю, зачем это говорить ещё раз.
— Я все ещё пытаюсь понять, что подвигло лично вас на дезертирство, — без недомолвок ответил Зимников. – Мы – не тыловики и даже не линейная пехота. Мы – гвардия, и в моей бригаде есть люди, в которых я совершенно не уверен. А должен быть уверен.
— Лично я принял окончательное решение после того, как при мне младенцу воткнули в палец иголку, на всю длину, чтобы ребенок не мог согнуть его, — ответил англичанин, ровно, спокойно, без единой эмоции на холеном лице. Только прежде едва уловимый акцент в его речи теперь стал четче, жёстче. – Для наиболее корректного проведения медицинских экспериментов.
— Весомая причина, — очень серьезно согласился полковник. – Что же, вот в это я готов поверить. Далее – чего вы хотите?
— Я вас не понял.
— Чего вы хотите от службы в моей бригаде? Спасения? Искупления? Просто пережидаете время?
Впервые за время всего разговора Ванситтарт ощутимо замялся. Словно неожиданные повороты беседы пробили крошечную брешь в тщательно выстроенной броне выдержки и видимого безразличия.
— Вы не поймете, — с усилием проговорил он, наконец.
— Я очень постараюсь, — пообещал полковник.
Ванситтарт задумчиво пригладил ладонями мундир, смахнул с рукава пылинку.
— Я ведь могу и обмануть, — предположил он.
— Это вряд ли, — сказал Зимников. – Конечно, трудно тягаться с английской школой аристократического лицемерия…
