— Мудро, — кивнула Эннели и с улыбкой взглянула на Шеймуса.
— А их может быть больше четырех? — спросил Дэниел.
— Больше — да, меньше — нет. Это имеет какой-то смысл?
— Наверно, — сказал Дэниел, не желая выносить окончательного суждения.
Не отрывая глаз от дороги, Эннели сказала:
— Похоже, мы держали дом для АМО? Да? Это на них мы работали?
— Улыбчивый Джек — помощник Вольты, одного из членов Звезды, так что твое предположение вполне допустимо. Только они не любят, когда говорят, что на них работают. Предпочитают говорить о естественном удовлетворении взаимных интересов и, как следствие, расширении ассоциации.
— Просто замечательно, — сказала Эннели. — А почему бы не сказать нам? Или не предложить вступить туда?
Шеймус поднял руки, шутливо защищаясь.
— Не спрашивайте меня, почему они поступают так или иначе! Все, что я знаю о политике приема новых членов, — к человеку можно обращаться с предложением только тогда, когда он готов, и говорить правду. В вашем случае, видимо, могли возникнуть сомнения насчет Дэниела — ведь вы будете вынуждены конспирироваться, если раскроется тайна членства в АМО. Это серьезный провал. Кроме того, члены АМО должны перечислять в пользу общества пять процентов своего дохода. Возможно, они не хотели обирать одинокую женщину. Эннели, ты сама достаточно времени провела на улице, чтоб усвоить одно правило: лучше знать только то, что тебе необходимо, и не больше того.
Не успела Эннели ответить, как Дэниел наклонился к переднему сиденью и спросил Шеймуса:
— Ты все время говоришь «они». Разве ты сам не вступил туда?
— Вступил. И вышел.
— И все-таки они тебе помогают?
— Это долгая история, — вздохнул Шеймус. — Я начинал контрабандистом. Сперва сигары и часы, потом наркотики, потом золото. Из всех предметов моих занятий только оно целиком занимало меня самого. Когда увидел первый слиток, в крови будто взошло солнце. Я тогда работал во Флориде — еще очень молодой, честолюбивый, изобретательный, у меня был особый талант провозить контрабанду из пункта А в пункт Б. Делал все надежно, без лишних разговоров, кучу денег зарабатывал. И в отличие от большинства контрабандистов не спускал их на наркотики, яхты и роскошных женщин. Развлекался, конечно, но на порядок скромнее, чем позволял доход, ведь даже самого лучшего контрабандиста может постичь неудача.
В какой-то момент капитал мой достиг очень солидных сумм, но еще больше скопилось сомнений, что везенье продолжится, и я уже подумывал о выходе из дела, когда мне нанес визит некто Ред Лаббак. Он был главный перевозчик на севере Мексиканского залива, я ждал от него каких-то деловых разговоров, и очень удивился, когда Ред стал рассказывать об АМО. Предложение было прямым и честным, как и сам Ред: я получаю возможность пользоваться благами Ассоциации в обмен на ежегодный взнос, пять процентов дохода, который платится совершенно свободно — никаких сборщиков, никаких проверок, никаких вопросов. Преимущества членства в АМО (Ред их подробно описывал, а я перечислю лишь в общих чертах) — это техническая и юридическая помощь, сеть умелых и надежных людей, пользование инфраструктурой и оборудованием — от надежных домов до машинных цехов, доступ к данным разведывательных служб (правда, как сказал Ред, в исключительных случаях) и обучение, развитие способностей и талантов. Ред не давил на меня, но я привык к независимости, да и все равно решил бросить контрабанду, так что не видел смысла вступать в какую-то странную организацию с туманными посулами необычных возможностей и всеобщей поддержки. Весьма польщен, сказал я Реду, но отвечу, пожалуй, дружелюбным отказом. Со своим бостонским ирландским акцентом я вряд ли воспроизведу гнусавый сельский выговор Реда, но то, что он мне сказал, и сейчас помню наизусть. «Слышь, сынок, контрабанда твоя нам без надобности. Она только заработок, да и тот в любой момент может накрыться. Чего мы на самом деле хотим от тебя — это чтоб ты поехал изучать драгоценные металлы с Джейкобом Хиндом. Ты по молодости лет небось и не слыхал о таком, а на наш взгляд он чертовски хороший учитель, прям-таки мастер. Тебе о металлах ни в жисть столько не выучить, сколько он уж успел позабыть. Одно плохо — Джейкоб Хинд разменял девятый десяток. Ты можешь стать его последним учеником».
