— И все-таки, — закончил свой рассказ Шеймус, — кто-то проболтался. Кто-то сказал им, где меня найти — ведь нашли же. Когда подняли общую тревогу, кто-то попалился, и все стало палиться по цепочке, пока не привело к пожару на ранчо. Слов нет, чтоб сказать, как мне жаль ваши потери, ваш сгоревший дом, ваши вещи. Я знаю, сколько труда и души в них вложено.
— С нами это уже не в первый раз происходит, — сказала Эннели. — В Четыре Двойки мы тоже когда-то попали подобным образом, хотя Дэниел, наверно, не помнит. — Она была за рулем и могла только бросить на сына быстрый взгляд через плечо. — Ты и не можешь помнить.
Но Дэниелу, который внимательно слушал все с заднего сиденья, было неинтересно то, чего он не помнит.
— А сколько людей знали, что ты остановился у нас? — спросил он Шеймуса.
Тот ответил без колебаний. Наверняка он и сам задавал себе этот вопрос.
— Вы с мамой, Улыбчивый Джек и пилот, молодой черный парень Эверли Кливленд, для друзей Бро. Это те, кто знал наверняка, но могли быть и другие.
— Тебя сдал пилот, — сказал Дэниел.
— Ты так уверен? — поднял брови Шеймус. — А доказательства?
— Мы с мамой не могли тебя сдать, Улыбчивый Джек тоже. Кроме того, пилот проделал больше двух тысяч миль с кучей посадок, так что самолет почти наверняка должны были заметить. Вполне логично было бы проверить маленькие взлетно-посадочные полосы.
— Да, — вздохнул Шеймус, — скорее всего так и было, но кто знает? Если это пилот, надеюсь, он сдал меня по собственной воле. Пошел к первому же телефону и стукнул полиции.
— Почему? — изумился Дэниел.
Шеймус, который еще до этого вопроса обернулся к Дэниелу на заднем сиденье, перевел взгляд с его лица на белую полоску шоссе, убегающего за горизонт. Дэниел решил, что Шеймус не хочет отвечать, но тот вдруг словно пришел в себя и сказал, глядя прямо в глаза мальчику:
— Потому что если он сдал меня не по своей воле, значит, информацию из него выбили, и теперь у меня на руках его кровь.
«Точнее, на руке и перчатке», — подумал Дэниел. Но вслух ничего не сказал — что-то в голосе и глазах Шеймуса напугало его, что-то слабое, тревожное, питающееся разложением и гнилью, паразитирующее на страданиях и ненависти человека к себе. Дэниелу захотелось сменить тему.
— Зато у тебя есть и друзья, — сказал он, желая подбодрить Шеймуса. — Ну, кроме нас с мамой. Кто-то же тебе помогает? И нам тоже. Что это за люди?
Шеймус бросил взгляд на Эннели, потом опять на Дэниела.
