И девушки выдержали.
Естественно, корсеты, длинные юбки и изящные прически пришлось забыть. Годом ранее мать Арчи высоко поднимала брови, видя его невесту в отложном воротничке вместо приличного стоячего, теперь война внесла и не такие перемены. В Женских вспомогательных частях девушки облачились в брюки с сапогами, в повседневной одежде ноги оказались открыты от середины икр — и никого это уже не интересовало. В далеком прошлом остались всякие заботы о мелочах репутации, предложение соблюдать воскресный день звучало как шутка — на войне нет выходных. К ужасу бабушки, Агата возвращалась ночью из госпиталя в полном одиночестве, но если ей вдруг и попадался подвыпивший солдат, тот почитал своей обязанностью проводить госпитальную сестру до дома со всею галантностью и благодарностью за ее труд.
3
От Арчи приходили добрые вести: он был жив, получил уже несколько орденов (в том числе русский орден Святого Станислава), его несколько раз упомянул сам генерал Френч среди храбрейших офицеров, он продвигался в чинах. На Рождество 1914 года он получил увольнительную на несколько дней (германская армия могла бы атаковать ослабленного праздниками противника, но ведь и она была распущена по домам!). Жених и невеста прошли долгий и очень несхожий путь, увидели мир по-новому и по-разному, им было тяжелее обычного понимать друг друга. Они встретились в Лондоне. Агата мечтала немедленно выйти за него замуж, и мать вдруг поддержала ее. «Ты права, — сказала она. — Я думаю, теперь глупо думать о таких вещах, как риск». По своему обыкновению, миссис Миллер выдвигала предлоги и не упоминала главного. А главным было то, что длинные ежедневные списки погибших в газетах ясно показывали, что после войны найти мужа будет невероятно сложно. А положение вдовы, пусть даже с ребенком, все же намного перспективнее положения незамужней и уже не юной девицы.
Однако Арчи резко отверг саму мысль о браке:
«— Нельзя придумать ничего глупее, — сказал он. — Все мои друзья тоже так считают. Слишком эгоистично и совершенно неправильно жениться очертя голову и оставить после себя молодую вдову, а может быть, и с ребенком.
Я не согласилась с ним. Я страстно отстаивала свое мнение».
Он победил, они решили провести Рождество у его отчима и матери. Однако решение, казавшееся ему единственно правильным утром в Лондоне, вечером в родном доме вдруг показалось совсем неправильным.
«Я уже легла, но еще не заснула, когда в дверь постучали. Я встала, открыла. Это был Арчи. Он вошел, захлопнул за собой дверь и отрывисто сказал:
