Хотя бы раз в год обеих девочек брали в Манчестер смотреть пантомимы с песенками, иногда они посещали и настоящие театральные представления. Бабушка-тетушка в Илинге, поездки к которой оставались другим праздником гурманства и душевной теплоты, неизменно водила внучку чуть не каждую неделю на музыкальные комедии — в моду вошли оперетты. Их безмятежная веселость и озорной задор составляли столь разительный контраст с викторианской чинностью, что увлекали даже старых джентльменов, а уж музыкально одаренная девочка распевала ариетки во весь голос.
После такого сказочного мира Эшфилд удручал тишиной и безлюдностью. Гости, даже соседские сверстницы, сюда не заходили. Агата не рвалась душой в большой мир, находя отраду в беседах со своими «девочками». Она мысленно устраивала их судьбы, а своя ее пока не беспокоила. Она полюбила часами играть на рояле и петь. Зимой или промозглым туманным днем, каких хватало в Торки, нетопленая классная комната сама по себе служила испытанием. Девочка входила в нее, открывала рояль, дула на пальцы и играла без перерыва сколько хватало матери сил слушать снизу — в противном случае пальцы окоченели бы от холода. Горло, способное выдержать такое пение хоть раз, навеки застраховано от ларингитов и ангин!
Тихим времяпрепровождением стало изящное рукоделие. Инстинктивно ища приложение творческим силам, Агата занялась самым викторианским делом — вышиванием подушечек. Она копировала цветы с фарфоровых ваз и старалась переносить на атлас, достигнув высокого мастерства. Вот когда бабушка и мать полностью одобрили ее успехи! Вечерами они сидели с матерью перед единственным пылавшим камином: Агата вышивала, мать читала. На смену простеньким и слезливым повестям для девочек пришли, наконец, Вальтер Скотт и Диккенс, Теккерей и Дюма. Миссис Миллер читала отлично, пропуская скучные, по ее мнению, описания природы Скотта или жалостливые страницы Диккенса, временами внезапно засыпала, но вскоре просыпалась и читала с прежним жаром. Вкусы обеих полностью совпадали: Вальтер Скотт и Теккерей казались растянутыми и трудными, Диккенс — чересчур сентиментальным, а у Дюма дочери больше всего нравилась часть про замок Иф в «Графе Монте-Кристо». Как она сама заметила по другому поводу, «поразительно, как ничтожно мало мы меняемся в своих пристрастиях!».
4
Уже Агата пыталась сочинять оперетты и романы, когда внезапно миссис Миллер объявила дочери, что ее «образование все-таки оставляет желать лучшего и неплохо было бы походить в школу». Разумеется, это был всего лишь предлог. Не дочкина безграмотность, не пробелы во всяких ненужных ученых материях обеспокоили, наконец, заботливую мать. При всех своих талантах, при высоком, но не чрезмерно росте, при заметной уже красоте, ее пятнадцатилетняя Агата отличалась косноязычием и полнейшим неумением держаться в обществе. Да и откуда ей было призанять этого умения, если она даже со сверстницами общалась эпизодически на катке и изредка в гостях, не выезжала за пределы родственного круга и не видела хотя бы Лондона? кто в этом был виноват? а выход в свет уже не за горами, всего год или два осталось на приобретение необходимого лоска.
