— Ну да. Запустили, — подтвердил Афанасьев. — Один из экипажей «наружки» специально отправили в храм за батюшкой и доставили его в гараж с тщательным соблюдением режима секретности. Чуть ли не глаза завязывали священнослужителю!
— Блеск! И чего?
— И тот, соответственно, провел чин освящения служебных автомобилей, которые отныне ни в коем разе не должны попадать в неприятные истории на дороге. Кроме того, освящение должно было обеспечить машинам «наружки» защиту от поломок и угонов.
— Ну и как? Обеспечило?
— Понятия не имею.
— Кошмар какой! На дворе двадцать первый век, а тут — натуральной воды мракобесие.
— Знаешь, Гриш, я бы советовал тебе не рассуждать о вещах, в которых ты абсолютно не разбираешься и не понимаешь, — предостерегающе сказал Крутов. — К слову, мракобесие здесь ни при чем. Просто ожидание чуда есть одна из слабостей русского народа.
— Глыбко! — похвалил Афанасьев. — Сам придумал?
— Нет. Это Бердяев сказал.
— Хорошо сказал.
— Это какой Бердяев? Часом, не замначальника 5-й ОРЧ? — заинтересовался Холин.
— Нет. Это русский философ. Классик и, по большом счету, гений, — провел краткий ликбез Крутов.
— Понятно. Но, кстати, этот, который из ОРЧ, тоже любил это дело.
— В смысле выпить?
— Выпить само собой. А потом пофилософствовать. Помню, собрались мы как-то в «Ровеснике», был такой злачный шалман на Большом Сампсониевском. Накатили, как водится, пивка с водярой. А Бердяев возьми да и выдай, причем экспромтом: «Если бы алкоголя не было, его надо было бы придумать как средство благодарности: иной раз «спасибо» бывает мало, а деньги — не к месту, да и обидеться могут хорошие люди»[2].
— И этот хорошо сказал, — согласился Афанасьев.
— Слушай, Жека! — Холину все никак не давало покоя таинство окропления. — А вот если, к примеру, освятить личное табельное оружие? Будет оно тогда само в «десятку» палить?
— Если не ошибаюсь, теоретически священнослужители могут освятить любую вещь, которая дорога человеку. Но! При условии если она не противна Богу, — объяснил Крутов. — Так что на табельное оружие чин освящения наложен быть не может. Условно говоря: с божьей помощью прицел не поправить.
— А жаль, — словно бы даже расстроился Холин. — Хоть какая-то польза.
— Ну, наконец! Едут, — всмотрелся в клубы поднимающейся вдали пыли Афанасьев. По разбитой дороге, тяжело переваливаясь через ухабы, катил кортеж из двух автомобилей. Причем на фоне черного «Вольво» отца Михаила потрепанная «лохматка» Мешка смотрелась еще «истрепаннее»…
