— Какой просьбе?
— Просьбе выяснить, почему у Демичевой неожиданно сломался телефон. Если бы мы обнаружили перекусанные провода днем раньше, кто знает как бы оно все повернулось… Но тогда я был абсолютно уверен, что это не имеет никакого отношения к нашим баранам.
— Запомните, Андрей, — польщенно улыбнулась Прилепина, — женская догадка всегда обладает гораздо большей точностью, чем мужская уверенность…
— А знаете, Ольга, у меня есть такое ощущение, что мы с вами споемся.
— Ну, что ж, тогда начинайте.
— В смысле?
— Затягивайте.
Мешок сообразил, что его банально проверяют «на слабо» и быстро огляделся по сторонам: народу в зале за последние полчаса существенно поприбавилось. Ну да делать нечего: назвался груздем — полезай! И замначальника «гоблинов», в общем-то солидный по своему статусу человек, вполголоса затянул первое, что пришло на ум:
И над степью зловеще, ворон пусть не кружит,
Мы ведь целую вечность собираемся жить
— Если снова над миром грянет гром, небо вспыхнет огнем, — подхватила Ольга, дабы не оставлять командира в одиночестве.
Вы нам только шепните, мы на помощь придем…
Посетители заведения откровенно косились в их сторону, перешептывались, хихикали. Кто-то даже недоуменно покрутил пальцем у виска.
Но Ольга с Андреем не обращали на них ни малейшего внимания…
* * * * *
— …Душевно выводят! — усмехнулся Бугаец.
Ленинград — город маленький. Посему ничего особо удивительного не было в том, что этим прохладным вечером они с Зечей умудрились заглянуть в ту часть пространства, которую минутами ранее оккупировали Андрей с Ольгой. Да ведь и что такое, собственно, есть пространство, как ни единство места, времени и действия? Опять же разные полюса, как известно, имеют способность притягиваться.
— Пожалуй, соглашусь с тобой. Менты и вправду забавные.
— А почему ты, вот так вот, сходу, взял людей, да и приопустил? Может, они того… минетжеры какие.
— Не, у меня на ментов глаз намётаный, — покачал головой Зеча, с интересом разглядывая откровенно дурачущуюся парочку. — Но я, между прочим, наоборот, восхищаюсь. Коли отдельные менты до сих пор способны подняться до самоиронии и готовы распевать такие вот песни, значит не все потеряно. Много хужее, если бы они сейчас с серьезными лицами пели про офицеров. Сердца которых, как тебе известно, под оптическим прицелом.
— Да ладно тебе! А то наши мало такого говна пели? Про какого-нить комбата-батяню?
— Вот именно поэтому мы с тобой сейчас не в штабах, а здесь, в кабаках заседаем.
