— Андрей, у меня что-то с прицелом, кажется… — сказал он невинно.
— Охренел?! — завопил Обнорский, отскочив в сторону и резко нагибая вниз Мишкин автомат. — Кому сказано — ствол должен смотреть в землю?!
Зудинцев утер слезы. А мы с Валей пошли к автобусу.
— Леш, — сказала она. — Я ухожу из Агентства.
— Да ну? — не слишком удивился я. — А куда?
— Не знаю, — призналась Горностаева.
— Может, замуж за меня пойдешь? — пошутил я. — А что, я прокормлю…
Она снова посмотрела на меня очень странно. Так, как смотрела все последнее время. И мне ничего не оставалось, как крепко ее поцеловать. С линии огня донеслись аплодисменты. А она снова заплакала.
* * *
Ночью, глядя на ее неуловимо изменившееся в последнее время лицо, я дал себе слово разобраться с этим. В смысле, с тем, что происходит с ней в последнее время. Не чужой же человек, в конце концов…
Я тихонько погладил Горностаеву по щеке, а она, не просыпаясь, прижалась ко мне и пробормотала:
— Пойду…
— Куда, — шепотом спросил я. — Куда ты пойдешь, дурочка?
— Замуж… Замуж за тебя пойду, — сказала она и, уткнувшись носом в мое плечо, сладко засопела.
ДЕЛО О СМЕРТИ НА ПРЕЗЕНТАЦИИ
Рассказывает Валентина Горностаева
«Горностаева Валентина Ивановна, 30 лет, сотрудница архивно-аналитического отдела „Золотой пули". Квалифицированный журналист, но обладает неуживчивым характером. Эмоционально неуравновешенна, склонна к непредсказуемым поступкам. Язвительна, но в глубине души романтична. Периодически возникают слухи о нетрадиционной сексуальной ориентации Горностаевой, однако при том она уже давно поддерживает внеслужебные отношения с замдиректора Агентства Алексеем Скрипкой…»
Из служебной характеристики
Этот день не задался с самого утра. Сначала убежал кофе, потом закатила скандал пятилетняя племянница, которую сегодня именно мне предстояло отвести в детский сад.
— Не хочу эти колготки, — вопила Машка, — они противные и к юбке не подходят.
— Живо одевайся, — железным голосом говорила я. — Мала еще выкаблучиваться.
Но Манюня не желала считаться с моими доводами, она размазывала слезы и причитала:
— Не люблю тебя, хочу, чтобы мамочка-красавица вела меня в садик.
Но Машкина мамочка — а моя сестра — благополучно убежала под предлогом того, что «опаздывать на практику по хирургии ни в коем случае нельзя». При этом она успела напялить на себя мой любимый свитер и прихватила мобильник, бросив на прощание: «Я же врач и не могу без телефона». Моя сестрица всегда отличалась исключительной наглостью. Дотащив Машку до сада, я с трудом втиснулась в переполненную маршрутку, а в метро обнаружила отсутствие кошелька. То ли я потеряла его сама, то ли кто-то помог мне в этом, но подобные истории повторялись с завидной регулярностью. Количество потерянных и украденных у меня кошельков счету не поддается. К тому же в этом, как назло, была магнитная карта, и в поисках мелочи на жетон мне пришлось трижды обшарить сумку.
