— А что за груз?
— Не твоё дело. Груз как груз. Не бойся, не взорвётся. И вообще ничего запрещённого. Словом, продукция.
— А в портфеле чего? Небось тысячи, дядя Миша, а? — засмеялся парень. — Много тысяч.
— Тоже не твоё дело, — отрезал Михаил Прокофьевич.
— Ну а как сбегу с ними?
— Не сбежишь. Я ведь забыл сказать. Кроме денег и страха, есть и ещё один крючок, за который тебя держать можно. Не догадываешься какой?
— Ты, дядя Миша, придумаешь! Ну, что за крючок?
Михаил Прокофьевич хитро прищурился. Чёрные его глазки почти исчезли за пухлыми веками.
— Есть одна девчоночка в нашем с тобой доме. Этажом тебя ниже. Беленькая такая.
— Валя, что ли? — деланно беспечным тоном спросил парень. — Тоже мне крючок!
— Вот и я бы тебе не посоветовал на такой крючок попадаться. Но что с тобой, дурачком, сделаешь!
— А чем, по-вашему, Валя плоха?
— Это ты у людей спроси.
— Что у меня, своих глаз нет?
— Свои глаза видят только чего им хочется.
— Ну а чего ваши видят?
— Если ты так хочешь… Впрочем, не в моих интересах тебя от неё отваживать. Влюбился? Ну и на здоровье.
— Я знаю, что про неё болтают, — задумчиво произнёс парень и вдруг рывком повернулся к Михаилу Прокофьевичу. — Всё знаю! Брешут!.. По злости они это брешут, вот что. Они и не знают её вовсе. И вы не знаете, дядя Миша. Я вам так скажу: я другой такой не встречал. А ведь где меня только не носило. Сами знаете. Вот так. И всё! И точка! Может, кому она и плоха, а мне… Ну, одним словом, вот так.
— И, повторяю, на здоровье, — добродушно закивал Михаил Прокофьевич и, с трудом перегнувшись, потрепал парня по плечу. — Только любовь, Николай, — это самый крепкий крючок, запомни. И потому от девчонки этой ты не убежишь, как от самого себя. А значит, и от меня никуда не денешься.
— Да, крепко вы меня, оказывается, обложили, дядя Миша. Некуда казаку податься.
— А тебе и не надо никуда подаваться, Николай. Ты запомни: рыба ищет, где глубже, ну а человек — где лучше. А лучше тебе нигде не будет, чем со мной. При твоей сегодняшней биографии особенно. Да и при твоём характере.
— Эх, не знаете вы моего характера, дядя Миша! — Парень вздохнул и поскрёб затылок. — Думаете, во мне злость какая сидит? Не. Нет во мне никакой злости. Мне бы вот жить в лесу, глухом-глухом, стеречь его, ухаживать и за зверьём там, за птицами. И чтобы никого кругом не было. Тихо чтобы было. Ну, ещё Валю с собой. Эх, разве я такую жизнь когда получу?
— А почему ж нет? Со временем…
