А потом к нам долго линейно-контрольная служба прикапывалась. Нельзя ли в означенной ситуации каких-нибудь нарушений найти. Не вышло. За нарушение формы одежды наказать — так ведь ношение повязки на лице нарушением формы одежды не является. Впаять мне за выход на линию в нездоровом состоянии — тоже не получилось, больничный по всей форме был закрыт…
На сем история как будто бы заглохла.
А некоторое время спустя попала я опять на этот адрес. Серьезно. Там теперь та самая продвинутая дамочка, которая меня святой водой кропила, проживала. И покамест я ее лечила, живописала она мне эту страшную историю про упырей во всех подробностях. И про челюсть, и про пятна на лице, и про святую воду чудотворную. Вот, дескать, какой кошмар тогда вместо врачей к нам приезжал!
А потом вообще ко мне душевно так прониклась:
— А зато вы, доктор, — говорит, — такая вся внимательная, милая, красивая, такая молодая!
Так мне прямо и сказала, господа.
Хотите — верьте, не хотите — я бы и сама, наверное, не поверила…
Скоропомощный холодец
Не удержусь, еще два слова после многоточия. Этакая квинтэссенция всей нашей «скорой помощи».
Ночью коллеге на вызове некий благодарный пациент презентовал бутылку домашнего сока и литр этилового спирта. Сок концентрированный, почти желе.
Недолго думая, коллега оба продукта смешал, взболтал и сунул в заморозку. В результате получилось нечто ярко-красное, консистенции плохо застывшего холодца, почему-то с розоватыми комочками.
В стаканы получившееся нечто не лилось, кое-как выкладывалось в миску.
Картинка такова. Глубокая ночь, уже ближе к утру. Все наши три бригады «скорой помощи» съехались на станцию. Затишек получился, вызовов пока что больше нет, спать уже бессмысленно.
И вот представьте себе: три бригады в полном составе, считая меня грешную, сидят в столовой за столом и из общей миски едят этот скоропомощный холодец.
Ложками. Как комковатую манную кашу в детском саду. С тем же выражением покорности судьбе на мрачных лицах.
Врачи-вредители, блин, тайная вечеря…
А вызовов всё нет. Затишье. Тишина. Народ молчит и ждет. И скоропомощный холодец уперто подъедает. Кое-кто уже нацелился из миски хлебной корочкой последки подобрать…
И — как раз тут первый вызов поутру.
Диспетчерша угрюмо-лаконично в трубку:
— «Скорая».
В трубке дребезжащий старческий голосок:
— Доченька, мне очень стыдно признаваться, но у меня проблема. Утром я проснулся, понимаешь, а у меня он, понимаешь, не стоит!
