— Ну! За встречу-то?
— Даже не знаю… Разве что по капельке.
— Коньяк, виски, джин, ром, текила?
— Мне бы водочки…
Пока Облонский звенел бутылками у барной стойки, Левин рассматривал гостиную и, смущенно посмеиваясь, поглядывал на женщин. Начать разговор сам он не решался.
— Как я вам рада, Костя, — пришла ему на помощь Анна. — У нас тут нечто непонятное происходит. Может быть, вы ясность внесете. Только умоляю, снимите сапоги. А то я чувствую себя как на сейнере.
— Да-да, простите, ради бога, — покраснел Левин и, отойдя в угол, стянул сапоги, оставшись в толстых мохнатых носках из собачьей шерсти.
— Ну вот, — весело сказала Анна, когда Левин вернулся в кресло, — совсем другое дело. Эти носки вам очень идут… Стива, mon ami, налей мне немножко мартини, если есть. Хочу выпить с вами. Долли, может, присоединишься? Нет? Зря, тебе не помешало бы… Ну, Левин, рассказывайте нам деревенские новости. Покосы, надои, страда и прочие сельские вкусности. Почем нынче овес?
— Овес? — Левин озадаченно посмотрел на Анну, но спустя мгновение его взгляд прояснился: — Ах, это шутка?
— Да, Костик, шутка. Всего лишь шутка.
— Смешная, — неуверенно сказал Левин.
— Да не очень. — Анна махнула рукой. — Шутки мне не удаются. Так что простите.
— Ну что вы, что вы… Совершенно не за что. Это я неважно понимаю юмор.
Облонский вернулся к камину, неся на подносе графин с водкой, налитую до краев рюмку, аккуратно нарезанный соленый огурец и бокал мартини для сестры. Поставив поднос на причудливо инкрустированную столешницу, он уселся в свое кресло и отсалютовал другу полупустой бутылкой коньяка:
— За встречу.
— За встречу.
— С приездом, Костя.
Они выпили. Левин, кряхтя, взял кусочек огурца, шумно занюхал и осторожно положил обратно.
— Скажи на милость, какими судьбами ты тут? — Облонский откинулся на спинку кресла. Голос его звучал беззаботно, но взгляд был цепким и тревожным.
Левин пожал плечами и растерянно посмотрел на присутствующих.
— Признаться… Не помню. Мне казалось, ты пригласил. Но когда и по какому поводу… Забылось как-то. Будто крепко заспал это дело. А я что, не вовремя?
Облонский не ответил. В комнате вдруг стало очень тихо. Так тихо, что все услышали, как шипит смола на горящих поленьях.
— Значит, ты тоже… — медленно сказал Облонский.
— Что значит тоже?
— У нас с Долли такая же история.
Он взглянул на жену, словно ища поддержки, но та была погружена в свои мысли, и Облонский понял, что волнуют ее вовсе не те вопросы, что его.
