— Так кто же вы? — взяв себя в руки, снова спросил он ласково.
— Гражданин Союза Социалистических Советских Республик.
Он удивленно раскрыл глаза. Взор его вспыхнул радостью, но мгновенно погас.
— Вы русский? — спросил он пытливо.
— Да, — ответил я, — из Москвы. Я — писатель.
— Так это в России Союз Социалистических Советских Республик?
Он, казалось, все еще не верил.
— Да ты с луны что ли упал? — не выдержал Иван Петрович, — да с тех пор, как мы царя убрали, вот уж девятый год у нас Советская власть!
Старик широко раскрыл глаза, в них вспыхнула радость. Он бросился к нам, крепко жал наши руки, но от волнения не мог говорить.
Я не знал, что делать с этим неожиданным гостем, не понимал ни его бурной радости, ни его волнения. Я не мог уяснить, что все это значит и кто он такой, но я не расспрашивал его.
Старик едва держался на ногах.
Взяв под-руки, мы ввели его в избу. Прошло минут десять, пока он оправился от волнения и заговорил:
— Вы сказали, — с луны упал… Да, почти с луны. Я не был в России более сорока лет. Я с острова Тасмир. Я — инженер Грибов…
Он замолчал на секунду, а в моей голове промелькнули мгновенные мысли: «инженер Грибов?.. Да, Грибов. В процессе о цареубийстве что-то говорится о Грибове»…
— Грибов? — сказал я. — Вы не были в ссылке в Туруханском крае после убийства Александра Второго?
— Так нас помнят?! — воскликнул он. — Не за-были! Да, это я! Я расскажу вам все. Это длинная, невероятная, почти сказочная история… Но это потом, раньше вы расскажите мне…
Он достал маленькую книжечку.
— Здесь только даты, цифры, краткие записи, но я помню все до мельчайшей черты…
Увидев газету, он жадно схватил ее и стал пожирать строку за строкой. Видно было, как напряженно и взволнованно работала его мысль.
Мы молчали, невольно чувствуя всю глубину его переживаний.
— И это не сон? — воскликнул он, откладывая газету. — Скажите мне, я в России? И в России нет царей, полиции и помещиков? В России рабоче-крестьянская власть?
Он засыпал нас вопросами, не понимая наших, иногда похожих на тарабарщину, сокращений, вроде: «Цуп», «Цаги», «Гиз», «Гиж», «шкраб», «Глав-профобр»; сам перебивал себя, волновался, радовался, верил и не верил.
Только через несколько часов беседа наша приняла более планомерный характер, и мы узнали с Иваном Петровичем удивительную повесть о победах человеческого ума и воли над силами природы. Мы узнали о «Крылатой фаланге» и острове Тасмир.
Здесь я перерываю свои личные воспоминания об этом гениальном человеке, с которым имел счастье столкнуться, и постараюсь передать его продолжительные и подробные рассказы, сопровождавшиеся чертежами и рисунками. Слушая Грибова с захватывающим интересом, я пережил все то, что он рассказывал. Я глубоко сожалел, что при нашем разговоре не присутствовали ученые специалисты, так как без личных разъяснений
