Тут он был и руководителем и учителем, что его особенно тешило.
Однажды во время такой прогулки, дети, пройдя немного дальше, чем обыкновенно, стали шумно кричать и звать к себе. Грибов и Успенский заволновались и побежали к ним. Успенский на бегу осмотрел свое ружье и вложил патроны с пулями.
Оказалось, что дети кричат от удовольствия и спешат поделиться своей радостью. Берег здесь был довольно крутой, и вся местность имела иной характер, чем в тундре. К реке было несколько удобных спусков. Туса не было видно, а из-за выступа торчала только его голова и протянутая рука. В его руке ярко блестели на солнце большие пластинки, похожие на стекло. Это приводило детей в неистовый восторг.
— Смотрите, смотрите, — кричали они, — здесь весь берег из стекла!
Увидя это, взрослые обрадовались не меньше детей.
— Это не стекло, — сказал Грибов, — а слюда, но тут нам слюда важнее стекла. Мы ее вставим в окна. Стекло не выдержит холода и потрескается, а слюда может выдержать какой угодно холод и какой угодно жар.
Успенский, радостно ероша свою лохматую голову, бросился сам обследовать берег. Он обошел все спуски и за обрывистым берегом прорезанного рекой длинного холма сделал новое открытие. Быстро поднялся наверх, крикнул, чтобы все за ним следовали, и пошел дальше.
Грибов и Тус, окруженные детьми, двинулись по реке. Пройдя сажен двести и перевалив за пологий холм, они увидели черный обрывистый берег, у подножья которого беспорядочными грудами валялись обломки черных скал и камней.
Успенский в это время уже опять подымался от реки и, стремительно вбежав наверх, бросился к Грибову с черными камнями в руках.
— А что вы об этом скажете, Лев Сергеич? — восклицал он, радостно потрясая камнями.
— Каменный уголь! — вскрикнул Грибов, — дети, кричите ура!
— Ур-pa!.. — зазвенели детские голоса, смешиваясь с криками взрослых.
Грибов схватил Успенского за плечи, закружился с ним и, смеясь и дурачась, запел:
— У нас будет тепло! У нас будут работать машины! Нам не страшна зима, у нас будет светло!
Дети, видя, что старшие шалят, тоже стали прыгать и скакать вокруг них, припевая:
— Будет тепло! Будет светло!
Но смешнее всего вышло то, что старый Тус не выдержал и тоже пустился в пляс. Он прыгал и крутился в своей оленьей малице, как заводная кукла, и визжал:
— Уху! Ух-сиэ! Уху! Ух-сиэ!
Это вызвало всеобщий хохот, но танец не прерывался. Никто не заметил, как к ним подбежала Лия. Она еще издали кричала им, но они ничего не слыхали, увлеченные своей забавой. Увидав их проделки, Лия расхохоталась и не могла сразу выговорить ни слова, но потом стала кричать сквозь смех:
