— Тебя на другом повороте занесло, — продолжал бурчать отец. И, не глядя, раздраженно пояснил Никонову. — Организовывает движение «Нарконет»… ну, в смысле нет наркотикам… А тут словами не возьмешь. Да еще в ночных переулках. Надо молодежь в военные отряды сколачивать.
— То-то пенсионеров ты колоннами по два водишь — еще более миролюбиво отозвался сын и улыбнулся невесте, которая ответила ему такой же нежной улыбкой.
— Ой!.. — Никонов перестал смеяться, съел ложечку варенья, ласково пропел Галине Ивановне. — Богоугодная смородинка! А я там храм построил.
— В смысле — церковь? — сдвинув брови, уточнил младший Хрустов.
— Ну, да. Небольшую… на свои кровные…
Лев Николаевич спросил, по прежнему не глядя на него:
— Сколько же ты зарабатываешь?
— Ну, не один же год я строил ее. Вот, орден мне Алексий вручил. Говорят, по телику показывали.
— А мы не видели!.. — расстроилась Галина Ивановна. — Так у тебя теперь два ордена?
— Ну, да. Светский… за заслуги перед отечеством… и особый крест… Но я тоскую по родным краям… — Он положил длинную руку на плечо Льву Николаевичу. — Меня же после Севера командировали заместителем начальника… Оказалось, наш опыт уникальный. Вот, стал руководителем ВостокГЭСстроя. Но все время ищу в газетах про наши Саяны, про Виру… про тебя, Лёвочка. — И он кивнул Хрустову-младшему. — Телевизионщиков привез, пусть покажут стране ее героев.
— Вас, конечно, первого? — баском уточнил Илья, протягивая руку к конфетке.
— Ну, какие же они оба кобры ядовитые!.. — воскликнул Никонов. И очень серьезно ответил. — Нет, прежде всего — твоего отца. Живая легенда. — И нажимая на плечо старшего Хрустова, успокаивая его, добавил. — Жаль, что сожгли вы летопись. Там, я думаю, была одна правда.
— Тонны бетона… переходящие красные знамена… — процедил старик Хрустов.
— А вот, говорят, была на стройке одна секретарша в красной юбке… — Илья обратился к Никонову. — Ее прозвали Переходящим красным знаменем.
Мать Ильи напрасно делала строгие глаза, пытаясь остановить сына.
— Ах ты, шкет! — залился пронзительным смехом Никонов. — Уж не на тебя ли, Таня, намекает добрый молодец?
— Сын!.. — окликнула мать. — Что ты такое говоришь?!
Татьяна Викторовна картинно улыбнулась во все белые зубы.
— Ну и что? — продолжил весело Никонов. — Была она, была секретаршей у трех начальников стройки. Их меняли, как перчатки, а вот Танечку не трогали — у ней память на лица, на факты — куда тебе магнитофон!
Гостья прикоснулась тонкими пальчиками в кольцах к руке молодого человека, который, наконец, смутился.
