«Если ты вышел оттуда, где тихо жил…»
После революции Есенин присоединился к группе «Скифы», о которой я уже упоминал. И тут-то началось… В творчестве поэта появляются совсем иные ноты. Его поэмы «Инония» и «Пантокрактор» отличаются не только революционным нигилизмом, но и кощунством. Причем это вам не футуристы с их бранью по отношению к Небесам. Кощунство Есенина построено на библейских образах. Во время написания «Инонии» он перечитывал Библию. То есть это не обычное для тех лет глумление над «старьем». Это вполне осознанный отказ от христианства.
Не хочу воспринять спасение
Через муки его и крест.
Я иное постиг учение
Прободающих вечность звезд.
Вообще-то вопрос о религиозности Есенина – спорный. Но в любом случае воспитывался он в православных традициях. Так что Есенин декларирует отказ от старого мира. Полностью. Ради нового. Нового чего? Скорее всего, Есенин и сам этого толком не понимал. Но любая революция открывает поистине безграничные новые возможности. Особенно для маргиналов. А ведь Есенин, по сути, так маргиналом и остался. От деревенской жизни он отошел бесповоротно. Но и в новой, литературной, среде он находился где-то сбоку – являясь представителем той самой «деревни». К тому же революция предоставляла всем желающим возможность жить широко и весело – как того душа просит. Так, далеко не все революционные вожди были такими аскетами, как Сталин или Дзержинский. Тот же Троцкий путешествовал по фронтам Гражданской войны в бывшем царском вагоне. А «валькирия революции» Лариса Рейснер прославилась своей страстью к драгоценностям, которые она «экспроприировала» где только могла. Кстати, Рейснер не хватило нескольких часов, чтобы спасти от расстрела Николая Гумилева. Ленин получил ее телеграмму слишком поздно. Как он сам говорил, он бы его помиловал. Вот такие были люди.
И вот тут-то темперамент Есенина развернулся вовсю. В предреволюционные годы поэт в общем-то сидел смирно. Единственное, что с первого места работы, еще в 1912 году, его турнули за отказ подчиняться правилам тогдашней «корпоративной этики» – вставать при входе хозяина. Ну еще в бытность типографским рабочим Есенин вроде бы баловался с какими-то профсоюзными листовками. За компанию, надо полагать. Но тогда в среде рабочих, особенно квалифицированных, с профсоюзным движением, являвшимся тогда полулегальным, соприкасались чуть ли не все.
А тут пошло-поехало. В эпоху революций такое случается со многими. Ведь революция – это еще и переворот в мозгах. В переломные эпохи люди открывают в себе много нового и интересного.
