Макрон резко взглянул на проводника, но тот снова пожал плечами.
— Без обид, центурион, так оно и есть. Если Риму нужен здесь мир, следует обратить внимание на нужды бедняков, прежде чем тащить сокровища Иудеи в имперскую казну.
— Империя не строится на благотворительности, — фыркнул Макрон. — Нужно содержать армию, охранять границы, строить дороги, акведуки и… прочее. Обходится недешево. Кто-то должен платить. А без нас кто защитит этих людей, а? Скажи.
— Защитит? — Симеон слабо улыбнулся. — От кого? Вряд ли им будет хуже под пятой любой другой власти.
— Я говорю о бандитах Баннуса и ему подобных. Рим защищает людей от Баннуса.
— Люди считают иначе. Некоторые называют Баннуса героем. Вам не победить его, пока Рим не ослабит давление на Иудею или не застроит всю здешнюю землю гарнизонами. Но это вряд ли произойдет.
— А как бы ты поступил, Симеон? Как бы облегчил участь иудеев?
— Я? — Проводник задумался. — Для начала я освободил бы их от бремени римских налогов.
— Но тогда Иудее нет смысла оставаться провинцией. Ты этого хочешь для своего народа?
— Моего народа? — удивился Симеон. — Это больше не мой народ.
— Разве ты не иудей?
— Иудей. Это мои земляки, но я не разделяю их веру. Я уже много лет не живу в этой провинции.
— Тогда как же ты оказался проводником?
— Больше десяти лет назад мне пришлось бежать из Иудеи. — Симеон бросил быстрый взгляд на Макрона. — Не спрашивай почему. Были причины, но я не хочу о них говорить.
— Не хочешь — не говори.
— Так или иначе, я отправился на юг, в Набатею, где меня никто не стал бы искать. Я присоединился к отряду наемников, охранявшему караваны, научился обращаться с оружием. Никогда не забуду свой первый караван: двадцать дней по пустыне и через горы. Я прежде не видел таких стран. Честно, центурион, есть такие места в этой части света, где ощущается рука бога.
— Кажется, я повидал достаточно, — пробормотал Макрон. — Мне бы в Кампанью или Умбрию хоть сейчас. Надоела эта пустыня и камни!
— Здесь не всегда так, центурион. Весной прохладно, идут дожди, холмы покрываются цветами. Даже пески за Иорданом расцветают. В пустыне есть что-то величественное. К югу отсюда тянется высохшее русло — вади, где песок ярко-красный, а разноцветные скалы вздымаются ввысь. Ночью небеса усыпаны звездами; путники собираются у костров и рассказывают истории, и скалы вторят эхом. — Симеон помолчал и улыбнулся сам себе. — Может быть, однажды сам увидишь и поймешь.
