Сдерживаемые слезы, прорвались и Фадва тихо заплакала. Я шагнул на кухню, только что и успел разглядеть спину человека, свернувшего за угол. Подойдя к женщине, присел рядом она, уткнулась мне в грудь и зарыдала.
«Родственники Ибрагима все такие? Если сейчас кто придет, меня ж камнями закидают»
Я осторожно оторвал её от себя, оставил сидеть где она была. А сам прошелся в поисках воды. В стоящем у стенки глиняном кувшине, под крышкой нашлось искомое, я зачерпнул лежавшим рядом половником, вернулся и вылил ей на голову. Она вскочила и взвизгнула, от воды, попавшей за воротник платья, круглыми от удивления глазами посмотрела на меня
— Утрись, а я пока схожу, разбужу Ибрагима. Я всё слышал, иди.
Оставив её на месте, чуть ли не бегом бросился в сад, не успел дотронуться, как Ибрагим заворочался и сел. — Что … тебе …. от …. меня …. надо — Произнес он по раздельности.
Я сел рядом и пересказал что слышал.
— Вот урод. А давай я его зарежу?
— Только подожди до завтра, чтоб можно было из города выбраться, сейчас мы просто собраться не успеем, и ты знаешь, где наши верблюды?
— Шайтан, Асхат, повел их куда-то, они его или до или после перехватили.
— Так ты не ходил?
— Нет, поел меня и разморило, а он тут прибежал, спросил можно он сходит, ну я, это, и разрешил….
— И как ты собрался выбираться? Нам их не отдадут, пока мальчишка не подтвердит что они наши.
Он почесал затылок, пожал плечами, — Не отдадут, ты из нас самый умный, я только принеси, подай.
Я открыл рот, чтоб ответить, но не успел, пришла Фадва, в мокром платье, но с сухой головой. Молча, вошла и встала у витого столба поддерживающего крышу.
— Чего делать будем? — Ибрагим покосился на полную грудь женщины, четко обрисованную мокрым платьем.
Я качнул головой, «вот кобель» — Фадва, а давай мы объявим по всем соседям что, купили этот дом. Но деньги нести не спеши, пусть он припрётся сюда.
— Он сам не придет, пришлет Назира.
— А вот с ним мы и поговорим, у нас всегда найдется куча доводов, чтоб убедить человека что он не прав.
— Но как же мой сын? Асхат. Они убьют его.
— Не убьют, это шакалы жрущие падаль, они трусливы до потери штанов.
— А если он придет не один?
— Тем веселей будет.
Ибрагим нагнулся, поднял свои сапоги и стал обуваться, закончив встал притопнул, — У нас сколько осталось денег?
Я посмотрел на него и на Фадву и в молчании посмотрел на него.
— Говори.
— Достаточно.
— Не юли, как сын иудейский, тебе это не идет.
— Сто двадцать монет. Золотых. — И увидел как округляются глаза у женщины.
