— Исаак, он умер, есть только Ибрагим.
— Ибрагим, сколько у тебя осталось динаров?
— Тридцать два.
— И у меня есть, двадцать. Верблюдов ты купил, в дорогу есть всё, ну, почти всё. Осталось купить припасы.
— Ибрагим отдай Исааку его деньги.
— Исаак, зови сына, я расскажу, что мне нужно, и пусть он идет, купит, я дам два динара, медных, за помощь.
— Три! Ты обещал Три. — Поправил он меня и вышел из комнаты.
— Мухаммад, Нам надо уходить….
— И что? Меня не ищут, а ищут тебя, и ты должен мне рассказать всё, как было на самом деле.
— Не верю я этому еврею. Не верю. Он сейчас сына пошлет, тот и приведет стражников. Собираемся и пошли.
Схватив за рукав галабеи, он потащил меня к дверям, через которые мы вошли в жилище Исаака. На пол дороги, мы услышали голос Исаака.
— И куда это вы собрались? Да ещё с моими деньгами. — Они стояли вдвоем у входа в комнату.
— Вот сынок смотри, что бывает с людьми, которые не верят своим друзьям, они бегут. Забывают обо всем на свете. Даже о своих словах.
Я выдернул рукав, — Ибрагим, Ты с чего так вдруг…. И я следом за тобой. Тьфу, на тебя.
— Исаак, и ты Рувэн, мы должны идти, я сам всё, что нужно куплю, слава богу, помню город немного. Исаак, я благодарю тебя за угощение и гостеприимство оказанное мне. Передай поклон Саре, я с ней обязательно поговорю.
— Ибрагим, отдай деньги и пойдем. Или ты хочешь уйти, не расплатившись по долгам?
Проворчав: что мусульманская собака, заставляет отдать деньги честного христианина, еврею. Он достал и кошеля два динара и отдал все остальное Исааку. Он взял, высыпал на ладонь, и стал пересчитывать. Мы уже стояли в дверях, когда он закончил, — Мухаммад, с тобой всегда приятно иметь дело. Ибрагим будешь в нашем городе заходи. Двери моего дома всегда открыты для друзей моего друга.
Это было последнее, что мы слышали, потом створка захлопнулась, лязгнул засов, и мы оказались на улице. Со всех сторон нас окружили крики продавцов, и покупателей азартно торговавшимися. Я огляделся по сторонам и со словами. — Нам туда — повел Ибрагима в нужную сторону.
Нужный нам переулок встретил нас мелодичным перезвоном, постукиванием маленьких молоточков и буханьем больших молотов, по наковальням. Снопом искр, вспыхивающих при каждом ударе. Я подошел к одону, мастеру сидящему на низенькой скамеечке, потом ко второму, потом вернулся обратно.
Ибрагим, видя мое расстроенное лицо, спросил меня, — Что всё плохо?
— Да старый Хаким умер, а сын его не стал продолжать дело отца, а перешел в медники. Постой здесь я сейчас вернусь. — С этими словами я нырнул в узкую щель между домами, шаг. Второй, ещё несколько и мой нос упёрся в доски. Я постучал. Тишина. Стукнул сильнее.
