Как-то на ночь глядя мадьяр спросил, нет ли у меня охоты посмотреть девочек, есть тут одно местечко. Охота была, и он повел меня через лабиринт мрачных, зловеще тихих улочек, где бесформенные чернильно-черные глыбы домов над нашими головами заслоняли свет ночных звезд. Посреди этой безнадежности мы вдруг увидели мирное голубоватое сияние, испускаемое маленькой электрической лампочкой над распахнутой дверью; лучи света, будто робея перед жутью глухих переулков, играли подле своей матери на камнях мостовой.
«Это здесь», — произнес мадьяр, и, пока наши сердца предостерегающе колотились, мы вошли внутрь и поднялись по лестнице. На полпути, перед чем-то вроде тамбура, сидела пожилая женщина, потребовавшая у нас паспорта. Скорее всего, это была государственная служащая с правом составления протокола. Мы предъявили свои верительные грамоты, после чего старуха пропустила нас выше. Насколько тихо было снаружи, настолько оживленно внутри дома; кавалеры на лестнице едва не сбивали друг друга с ног. Проявив расторопность, мы по-змеиному ловко протиснулись сквозь толпу, ведомые дальше инстинктом, который привел нас в торговый зал, большое квадратное помещение; вдоль трех стен его сидела покупательская публика, а четвертую занимало что-то вроде кафедры; на кафедре восседала звероподобного вида толстуха, справа и слева от кафедры стояло по одной соблазнительно задрапированной красавице, время от времени менявшей позу, как это делают намалеванные на шарманках крали. Остальные девицы прохаживались вдоль рядов изнывающих мужчин, подливая масла в огонь там и сям раздаваемыми ласками. В этом был свой резон, поскольку многие уже давно похоронили былую привлекательность, и клиентов нужно было довести до такого градуса, чтобы они, чувствуя только вожделение, видели вокруг себя только красоту. Один старичок был уже, судя по всему, именно на этой стадии; всякий раз, когда какая-нибудь из женщин оказывалась в пределах его досягаемости, он дрожащими руками ощупывал ее тело с гримаской такого блаженства, будто перед ним была небесная телка. Когда температура общества грозила упасть, звероподобная мадам находила нужным подхлестнуть хриплыми криками свою клиентуру, синьоры довольно поглядывали по сторонам, и каждый думал: «Чем дольше я здесь высижу, тем больше товара получу за свои деньги». И все же то один, то другой, гонимый невидимой силой, поднимался с места и, стараясь не замечать взглядов ухмыляющейся публики, подходил к кафедре и покупал у мадам билетик за шесть лир, исчезая затем вместе со своей избранницей на боковой лестнице. Синьорина поднималась всегда следом, не забывая как можно выше подобрать при этом свои юбки, к вящему восторгу почтенной публики; а когда старый курилка поплелся к лестнице с одной из самых корпулентных дам, его проводили громкими криками «ура».
