Но никому не дано возвращаться к истокам каких-то событий и переживать их вновь, хотя часто, очень часто ничего не желает человек так сильно, как этого. Не дано… Второй и третьей попыток, как это заведено в некоторых видах спорта, не положено, к сожалению, в обычной жизни.
— Землянин, прощай! — сказал голос в Мишиной голове.
Аппарат шерристян стал медленно растворяться в воздухе. И на какое-то мгновение Мише Стерженькову показалось еще, что голос хочет сказать ему сверх этого и что-то другое, с теми же очень дружескими, очень теплыми интонациями, с какими прозвучали слова прощания; и он кинулся к тому углу комнаты, где стоял аппарат, но поздно — лишь легкая дымка осталась в воздухе, и вот и она растворилась бесследно. Навсегда.
Миша Стерженьков сел на стул и встал снова. Потом он прошелся по комнате из угла в угол и снова сел. Из соседней комнаты доносилась песня о разноцветных кибитках…
И тут же в коридоре послышался шум открываемой двери, звонко щелкнул замок, прошли по коридору шаги, и мама, Алевтина Игоревна, в шоферском комбинезоне, пропахшем ветром дальних рейсов и бензином, появилась на пороге Мишиной комнаты.
— Ну, — начала мама голосом строгого воспитателя, — как этот зачет?… По технике теории… нет, по теории толкания?… Короче, сейчас переоденусь, возьму учебник и проверю, как ты к нему готов…
В последний раз с Мишей Стерженьковым я встретился вчера. Хроника чрезвычайных событий из жизни юного спортсмена была уже почти закончена мной, и оставалось лишь уточнить некоторые подробности. Условившись встретиться у входа в спортивный комплекс техникума, оба мы пришли точно в назначенное время — он подошел справа, а я слева, и возле гипсовой статуи игрока в крокет мы обменялись крепким рукопожатием.
Все тот же спортивный загар, ничуть не потускневший за прошедшее время, лежал на его открытом, мужественном лице. Сошла с него только печать озабоченности, которая сразу же бросилась мне в глаза в первые мгновения нашего знакомства на «чертовом колесе». Рукопожатие юного спортсмена оказалось таким энергичным, что я даже поморщился.
Но Миша Стерженьков помрачнел, едва я стал задавать свои вопросы. Возвращаться к чрезвычайным событиям из своей жизни, чувствовалось, он больше не хотел. Воспоминания эти не были ему особенно приятны; но он справился с собой усилием воли как раз в тот момент, когда я уже стал упрекать себя за свою настойчивость.
Вместе мы вошли на территорию стадиона. Здесь было уютно и тихо. Большие деревья по краям аллей, проложенных между разнообразными спортивными площадками, медленно и величаво отряхали желтые листья. Но это спокойствие оказалось обманчивым. Пронеслись мимо нас несколько юных велосипедистов в пестрых майках. Потом высоко над нашими головами пронизало воздух копье, посланное сильной рукой невидимого метателя. В открытом бассейне с искусственным льдом в проруби купалось много студентов.
