С этого момента я постараюсь быть как можно более точным в своем описании, ибо далее речь пойдет о вещах неправдоподобных — хотя, по счастью, вполне поддающихся проверке. Итак, со всей возможной быстротой я приближался к небольшому возвышению посреди залитой грязью равнины, на котором и находился кристалл. Я был от него уже на расстоянии сотни ярдов, когда страшной силы удар по груди и костяшкам сжатых кулаков опрокинул меня навзничь в мутную слякоть. Несмотря на болотистость почвы и удачно попавший как раз под голову травяной островок, я получил довольно серьезное сотрясение, от которого далеко не сразу оправился. Поднявшись в конце концов на ноги, я почти машинально принялся чистить залепленный грязью комбинезон.
Я все еще не мог взять в толк, что же со мной произошло. Впереди не было видно никакого препятствия — ни в момент столкновения, ни сейчас, некоторое время спустя. Неужели я прости-напросто поскользнулся в грязи? Но разбитые кулаки и боль в груди убеждали в обратном. Или все это было только галлюцинацией, навеянной еще одним растущим где-нибудь поблизости «миражетворным» цветком? Тоже маловероятно, если учесть отсутствие прочих знакомых уже мне симптомов и равнинный характер местности, на которой негде было укрыться столь приметному растению. Случись все это на Земле, я мог бы предположить здесь наличие заградительного силового поля, обычно устанавливаемого правительством по периметру какой-нибудь запретной зоны, но в этих безлюдных краях подобная вещь была немыслимой.
Так и не придя ни к какому однозначному выводу, я решился на эксперимент. Выставив как можно дальше вперед руку с ножом, я начал осторожно продвигаться по направлению к сверкавшему неподалеку кристаллу. Уже на третьем шаге мне пришлось остановиться — кончик ножа уперся в твердую гладкую поверхность. Да — именно уперся в некую твердую гладкую поверхность там, где я не видел абсолютно ничего.
Инстинктивно отпрянув, я после минутного колебания набрался храбрости, протянул вперед левую руку и ощутил под перчаткой невидимую твердую преграду или — быть может — иллюзию такой преграды. Проведя рукой по гладкой, как стекло, поверхности, я не нащупал ни выступов, ни следов стыка отдельных блоков. Тогда, не без внутренней дрожи, я снял перчатку и дотронулся до поверхности голой рукой. Она действительно была твердой, гладкой и очень холодной, чем резко контрастировала с температурой окружающей среды. Сколько ни напрягал я зрение, мне так и не удалось обнаружить никаких видимых признаков плотного вещества. Оно не преломляло солнечные лучи — иначе я заметил бы искажение перспективы по ту сторону преграды — и не отражало их, судя по отсутствию солнечных бликов на прозрачной поверхности, под каким бы углом я на нее ни пытался смотреть.
