От неожиданности Мичура поперхнулся. Но он не успел ничего сказать. Условным сигналом перекликнулась разведка.
— Волх Словенич! Они вот-вот покажутся! — доложил дозорный. Голос его дрожал от возбуждения.
— Сделаешь, как я сказал, — бросил Волх и спрыгнул со стены.
В тереме висела напряженная тишина. Ялгава сидела у себя, забившись в угол. У Волха зачесались руки врезать ей как следует за предательство. Глупая, подлая баба… Но на это просто не было времени.
Волх по-хозяйски отдернул полог с закутка, где жила Ильмерь, и споткнулся об ее отрешенное лицо. Она посмотрела на него — и в тоже время куда-то мимо, словно молилась про себя своим сарматским богам.
— Русы идут на приступ, — сказал Волх моментально охрипшим голосом. — Я не знаю, чем кончится сегодняшний день. Возможно, нас всех убьют. Так что собирайся, Мичура выведет тебя из города. Отсидитесь в лесу, а когда все кончится, вернетесь в Словенск. Надеюсь, Словен тебя примет. Да не сиди сиднем! — заорал он, напуганный ее оцепенелым спокойствием.
— Я никуда не пойду, — глухо сказала Ильмерь. Ее несвоевременное упрямство разозлило Волха.
— Ты что, не поняла, дура? Я отпускаю тебя! — с высокомерным пафосом сказал он. — Мичура о тебе позаботится. Собирайся, живо!
— Я никуда не пойду, — спокойно повторила Ильмерь. Она смотрела на Волха серьезно и прямо, а потом ресницы дрогнули, она опустила глаза… Он ничего не понимал и не верил, только губы дрогнули в еще не высказанном вопросе…
Но тут десяток ног затопотал по ступеням крыльца.
— Князь! Волх Словенич! Скачут!
Волх судорожно сглотнул и пообещал:
— Сюда они не войдут.
Он ушел, задернув за собой полог. Ильмерь сползла на пол и вцепилась руками в лавку. В детстве ее научили молиться Апутаре, Афродите-Обманщице, и сейчас она страстно шептала имя великой богини. Ильмерь молила о спасении. Но не от плена и не от русских мечей — от смуты, бушующей в голове и в сердце…
Волх вернулся на стену и сразу же увидел русов. Они скакали, растянувшись в шеренгу.
В их уверенности было что-то жуткое, от чего у самого смелого воина зашевелилась бы мысль об отступлении. Но отступать новгородцам было некуда.
— Целься, — тихо командовал лучникам Соколик. Руки дрожали, удерживая в напряжении тетивы. Потом у кого-то сдали нервы, и несколько стрел взмыли в воздух. Не долетев до строя врагов, они беспомощно осыпались вниз.
— Я сказал, держать на прицеле, сукины дети! — рявкнул Соколик. — Без приказа не стрелять!
