Даже звери служили сыну скотьего бога из страха. Обидно: ведь Волх был честен с ними. Он соблюдал договор, заключенный с волками в день победы над Тумантаем, и никогда не использовал свой дар для охоты.
Чьи-то шаги заставили его очнуться от раздумий. Волх, как всегда, испугался, что его застали в минуту слабости, и свирепо уставился на вошедшего Мичуру.
— Можно с тобой поговорить наедине, князь? — спросил тот с порога.
Волх хотел ответить резко — мол, все уже переговорено. Но это было глупо. Мичура все равно скажет, что ему надо, а разрешения спрашивает из вежливости.
— Ну? — спросил Волх как можно суше.
— Князя Словена ты больше не считаешь отцом, — с легким укором сказал Мичура. Это не был вопрос, и Волх промолчал. — А княгиня Шелонь по-прежнему для тебя мать?
Волх изменился в лице.
— Что с мамой?
— С ней все хорошо, — подобревшим голосом ответил Мичура. — Она шлет тебе поклон.
Мичура полез за пазуху и вытащил свернутую тряпицу.
— Вот, это она велела тебе передать.
Волх взял подарок. Его лицо окаменело от старательно изображаемого равнодушия, а сердце прыгало у самого горла. И в глазах защипало. Только слез не хватало…
— Это все? — Волх закрылся грубостью, как щитом.
— Все, — кивнул Мичура. — Я вот только еще про Алахаря хотел спросить… Ну, тебя беспокоить не стану, с ребятами поговорю…
— Что про Алахаря? — спросил Волх совсем другим тоном. Ему полегчало, когда он переключился на чужое горе.
— Как он умер-то?
— Твой сын погиб, защищая своего князя, — выспренно заявил Волх. И добавил, словно извиняясь: — Алахарь был очень хороший друг. Он спас мне жизнь.
Мичура сдержанно улыбнулся. Повинуясь внезапной мысли, Волх сказал:
— Большая честь для меня и для всего города принимать у себя послов из Словенска. Сегодня вечером я прошу вас разделить трапезу со мной и моей дружиной. Но на рассвете вы должны покинуть Новгород.
Мичура ушел, и Волх, наконец, развернул материнский подарок. Это была льняное полотенце с яркой вышивкой. Рисунок Волх узнал сразу. Вырей. Вот Мировое древо, вот райские птицы в его ветвях — Алконост и Гамаюн. А вот, в корнях, копошатся змеи…
Шелковые нити были разными на ощупь. Красные и золотые — горячи, как камни на солнцепеке. Голубые — прохладны, как брызги воды. Лесной свежестью веяло от зеленых. Волх прижался к вышивке щекой. Он больше не мог терпеть. Слезы прорвались мучительно, царапая горло. Есть один человек во всем свете, который любит его просто так. Но к матери уже не вернуться, между ними пропасть, и это навсегда…
