Волх не привык иметь друзей. И Бельда отталкивал, все время напоминая: ты мне не раб. Ты свободен. Ты мне ничем не обязан. А Бельд молча давал понять: за то, что ты сделал, моя жизнь принадлежит тебе. Это душило ответственностью и в то же время ложилось теплой грелкой на сердце…
Бельд никогда не провоцировал его на откровенность. В то же время Волх чувствовал, что сакс понимает его мысли и поступки едва ли не лучше его самого.
О себе Бельд рассказывал без утайки, но скупо, сдержанно, сообщая лишь факты. И Волх только догадываться мог, что чувствовал молодой сакс, сын знатных и свободных родителей, когда на него надели рабский ошейник. Только раз Бельд проговорился, что не освободи его Волх, он на обратном пути сиганул бы с корабля вниз головой. Есть много свободных людей, кто втайне не прочь вести сытую жизнь раба. У Бельда в характере ничего рабского не было и в помине. И только добровольно он мог отдаться в новое, дружеское рабство.
Поединок Алахаря и Клянчи закончился изматывающей ничьей. Оба еле волочили ноги, когда подошли к княжичу.
Клянча согнулся, уперев руки в колени, и выдохнул белый пар.
— Фу-у-у… Как после медвежьей охоты.
Он выпрямился и стряхнул снег с бороды. Потом вдруг прищурился:
— Глянь-ка, Волх Словенич! Что это? Кажется, девка за холмом прячется. Слушай… Да это же та, белоглазая, помнишь? Мы еще парня ее до мокрых штанов напугали. Вот потеха была! Чего это она здесь вьется? Никак мой поцелуй забыть не может? Тупая курица.
Теперь и Волх заметил за снежной завесой маленькую неуклюжую фигурку.
— Прогони ее, Клянча, — велел он. — Терпеть не могу, когда кто-то подглядывает.
— Волх Словенич! — взмолился Клянча. — Дай отдышаться! Этот бычара совсем меня загонял!
— Хорошо, я схожу, — поднялся Бельд.
Когда Сайми увидела идущего к ней княжичьего дружинника, у нее сердце ухнуло в пятки. Стыд какой… Ее заметили. Но бежать было еще позорней, и она вышла из своего укрытия, торопливо придумывая оправдание. Как назло, ничего толкового в голову не приходило. Прогонят теперь, как собаку…
Но рыжий сакс шел к ней, дружелюбно улыбаясь.
— Как твое имя, красотка?
Сайми покраснела. Ага, красотка… Замотана, как куль, глаз не видно… Квашня квашней.
— Хорошо, что торчишь здесь, на морозе? — допытывался сакс.
— На потешные бои посмотреть хотела, — прошептала Сайми. Это было почти правдой, и все-таки она залилась краской еще ярче.
Сакс посмотрел на нее, склонив голову набок. Сайми вдруг вспомнила пса со своего двора. Он так же наклоняет голову, когда слушает. И такой же рыжий. Она тихонько хихикнула в рукавицу. Сакс нахмурился и сам покраснел еще пуще нее. Сдвинул брови.
