Поучения
Мы, действительно, должны многому научить наших детей, многое объяснить. Мы должны познакомить их с окружающим миром. Помочь им разобраться в поступках, которые они совершают. Для всего этого и существует метод поучения.
Это очень распространенный метод — мы постоянно что-то объясняем нашим детям, на что-то обращаем их внимание, что-то вместе с ними обсуждаем. Мы иногда читаем им целые лекции, иногда — нудные проповеди, иногда — длинные нотации.
Мы рассказываем детям, почему по утрам восходит солнце, почему нужно обязательно чистить зубы. Мы показываем, как устроен какой-то механизм, и объясняем, что не нужно дергать за хвост котенка — ему больно. Мы рассказываем много интересного об окружающем мире, и лица у нас в такие минуты очень добрые и хорошие. И интонации — самые мирные и дружелюбные:
— Посмотри, какой маленький цветочек, — говорит мама малышу. — Видишь, он только еще распускается, видишь, какие маленькие у него листики? Скоро он станет большим, красивым… Мы не будем его рвать, пусть растет, он живой…
— Ты видишь, какая красивая бабочка сидит на листике? Посмотри, какие у нее крылышки. Какой у нее мохнатый животик, видишь — она испачкала животик пыльцой и сейчас полетит к другому цветочку и опылит его…
Нам есть что рассказать, чему научить наших детей. Мы делаем это постоянно, объясняя ребенку что-то, стремясь научить его чему-то.
И парадокс заключается в том, что когда мы говорим с ребенком об окружающем его мире — о котятах или бабочках, о листиках или тучках, наша интонация полна уважения и любви. Но когда мы начинаем говорить с ребенком о нем самом, о его поступках — что-то случается с нашей интонацией, что-то происходит с нашими лицами. И мы уже не так доброжелательно и открыто, не так мирно говорим ему:
— Ты зачем это сделал? Ты что, не понимаешь, что так не делают!
— Ну-ка сейчас же брось эту гадость! Я кому сказала!
К сожалению, очень часто происходит это превращение из только что мирной мамы, рассказывающей о комарике или стрекозе, в гневную, строгую мать, говорящую с ребенком о самом ребенке и его поступке. И тон ее становится жестким, солдафонским. И лицо становится строгим, осуждающим.
— Моя мама плохо себя ведет! — заявил однажды мой внук, придя на кухню, где я готовила ужин.
— Плохо себя ведет? И что же она делает? — поинтересовалась я.
— Она корчит рожи! — заявил ребенок, и я после его слов потеряла дар речи от изумления.
— Корчит рожи? Как это — корчит рожи? Где? Зачем? — спросила я, оправившись после такого неожиданного заявления.
