— Одевайся! — звучал грубый голос матери.
Звучал он грубо и так громко, что я, находясь в другой квартире, за стеной их квартиры, слышала его. Женщина не говорила. Она орала.
— Иди есть!.. Ешь, я сказала!.. — с ненавистью орала она. На какое-то время наступала тишина.
— Надевай ботинки! — опять орала она.
Орала с ненавистью, которая чувствовалась даже через стену.
— Чтобы был во дворе! — с ненавистью кричала она, дверь хлопала — и наступала тишина.
Меня просто поражал этот ор, эта ненависть, которая звучала в голосе женщины. Каково же там ребенку? Его не было слышно, не было слышно его слов, только иногда, когда раздавалось: «Закрой рот, я сказала!», — я понимала, что он что-то говорит в ответ на слова матери.
— Бедный ребенок, — думала я. — Испытывать на себе столько агрессии, жить в такой ненависти!
Однажды утром, когда ненависть эта разбудила меня, я подумала даже — пойти к этой женщине и пригрозить, что если она будет продолжать так жестоко обращаться с ребенком, я обращусь в органы опеки, чтобы установили контроль над ней…
Мысль пришла и ушла, потому что я понимала — никакие органы опеки не заставят ее быть нормальной матерью. Если в ней содержится столько ненависти, столько неудовлетворенности, она все равно будет изливать все на ребенка. Она будет делиться ими, потому что каждая мать, каждый родитель делится со своим ребенком именно тем, чем он наполнен. Запрети ей орать на ребенка — она все равно будет изливать эту ненависть, шлепками или щипками, злым взглядом, уничтожающим молчанием.
И это, к сожалению, «нормальное» явление — делиться с ребенком, выливать на ребенка свои чувств, свои негативные эмоции.
Мы действительно испытываем много негативных эмоций — недовольство собой, своими отношениями или работой, деньгами — их отсутствием. Мы просто устаем. И все эти негативные состояния требуют разрядки, требуют выхода.
Вот почему, придя домой, мы неосознанно ищем — на ком сорваться, на что бы это вылить. И ребенок — лучший объект для этого.
Этого не сделаешь ни с одним взрослым, который, так же как и я, наполнен раздражением или недовольством. И если я попытаюсь на него вылить свое раздражение, начав ворчать или критиковать его, или просто придираться к какой-то мелочи — мне дадут самый настоящий отпор, ответив мне не менее агрессивно. И на мое:
— И чего ты сидишь перед телевизором, тебе что, заняться нечем… — сказанное мужу, я получу ответ:
— А ты чего раскомандовалась?… Тебе надо — ты и делай!
