16. О ужас! бедный мой певец,
Что станется с тобою?
Уж близок дней твоих конец,
Уж ножик над елдою!
Напрасно еть усердно мнишь Девицу престарелу,
Ты блядь усердьем не смягчишь, Под хуем поседелу.
Кляни заебины отца И матерну прореху.
Восплачьте, нежные сердца, Здесь дело не до смеху!
17. Проходит день, за ним другой, Неделя протекает,
А поп в обители святой Под стражей пребывает.
О вид, угодный небесам! Игуменью честную Ебет по целым он часам В пизду ее кривую,
Ебет... но пламенный елдак Слабеет боле, боле,
Он вянет, как весенний злак, Скошенный в чистом поле.
18. Увы, настал ужасный день.
Уж утро пробудилось,
И солнце в сумрачную тень Лучами водрузилось,
Но хуй детинин не встает. Несчастный устрашился,
Вотще муде свои трясет, Напрасно лишь трудился; Надулся хуй, растет, растет, Вздымается лениво...
Он снова пал и не встает, Смутился горделиво.
19. Ах, вот скрипя шатнулась дверь, Игуменья подходит,
Гласит: «Еще пизду измерь»
И взорами поводит,
И в руки хуй... но он лежит, Лежит и не ярится,
Она щекочет, но он спит,
Дыбом не становится...
«Добро», игуменья рекла И вмиг из глаз сокрылась.
Душа в детине замерла,
И кровь остановилась.
20. Расстригу мучила печаль,
И сердце сильно билось,
Но время быстро мчится вдаль,
И темно становилось.
Уж ночь с ебливою луной На небо наступала,
Уж блядь в постели пуховой С монахом засыпала.
Купец уж лавку запирал,
Поэты лишь не спали И, водкою налив бокал,
Баллады сочиняли.
21. Ив келье тишина была.
Вдруг стены покачнулись,
Упали святцы со стола,
Листы перевернулись,
И ветер хладный пробежал Во тьме угрюмой ночи,
Баркова призрак вдруг предстал Священнику пред очи.
В зеленном ветхом сюртуке С спущенными штанами,
С хуиной толстою в руке,
С отвисшими мудами.
22. — «Скажи, что дьявол повелел»,
— «Надейся, не страшися»,
— «Увы, что мне дано в удел?
Что делать мне?» — «Дрочися!»
И грешный стал муде трясти Тряс, тряс, и вдруг проворно Стал хуй все вверх и вверх расти, Торчит елдак задорно.
И жарко плешь огнем горит,
Муде клубятся сжаты,
В могучих жилах кровь кипит,
И пышет хуй мохнатый.
23. Вдруг начал щелкать ключ в замке, Дверь громко отворилась,
И с острым ножиком в руке Игуменья явилась.
Являют гнев черты лица,
Пылает взор собачий,
Но вдруг на грозного певца,
На хуй попа стоячий Она взглянула, пала в прах,
Со страху обосралась,
Трепещет бедная в слезах И с духом тут рассталась.
24. — «Ты днесь свободен, Ебаков!» — Сказала тень расстриге.
Мой друг, успел найти Барков Развязку сей интриге.
