— Интересно.
— Могут ли у такого отца быть неинтересные дети? Ты не ценишь нас.
— Без иронии, пожалуйста.
— Никакой иронии. Я очень серьезно. Разве может мать троих детей быть несерьезной? По серьезности я догнала вас с мамой.
Светлана засмеялась.
— Видишь, Свете смешно.
— Потому что Светлячку еще надо набираться серьезности.
— Ты набралась ее, как репейника.
— Ближе к теме, Марина.
— К тяжелой теме нужны легкие леса. По закону сцепы.
— Научилась ты в театре.
— Не в театре. В жизни. Итак, о моде. Напрасно ты так пренебрежительно отзываешься о ней… Не о тряпках. Вообще о моде. О всех модах. Их даете нам вы!
— Кто «мы»?
— Вы — идеологи.
— Интересно.
— Конечно, интересно. Посмотри вокруг. Серьезную книгу не купить. Учебников для студентов не хватает, сам же возмущался. А киоски забиты модами… Какие холеные женщины… Да и мужчины… в советских, польских, немецких, болгарских журналах! В каких одеяниях! Шик! Куда бывшим графиням и княгиням! Бледный у них вид на литографиях прошлых столетий. Можно купить журналы и с современными князьями. Французские. Итальянские. У туристов-спекулянтов. Гони рубликов пятьдесят за многокрасочный рай земной!
— Особенно если они родительские, рублики.
— Выкладывают и родительские, и свои. Мода… и не в журналах только… стала содержанием жизни. А для многих — и смыслом. Вы же нам показали не только теорию, но и практику. Поманили импортными тряпками, как ты называешь эти яркие, добротные вещи ширпотреба. Умеет проклятый капитализм их делать, сам ты говорил. Но импорта мало, и он кусачий в цене. И — боже мой! — как это распалило наши страсти, наши низменные чувства. Мы же по психологии все еще тряпичницы. Завистливые, жадные. Если я, художник с дипломом, имею итальянские сапоги за сто сорок ре, то Зойка вон, средний педагог, готова умереть с голоду, продать мужа, но заиметь такие же.
Зоя обиделась.
— Кого я продаю? Думай, что говоришь. — И, возмущенная, вышла.
— Действительно, думай, — упрекнул я Марину. — Ты бываешь бестактной, пани художница.
— Всего лишь сказала правду. Ничего, переживет.
— Твои налеты все переживают. А скажи, что тебе…
— Светлячок, сопи носиком-курносиком. Кладу еще несколько мазков на широкое полотно «Моды». Да что мы, тряпичницы, как ты, дорогой папочка, называешь наше племя! Мы — слабый пол. Нам вроде бы и положено. Я смотрю на некоторых твоих коллег. На них разве что трусы… жаль, не видно их… наши, бобруйские, а все остальное — оно, заразное, импортное. Мужчины — прямо из журнала мод, французского, не лишь бы какого.
