Наконец, засвистел клапан, и стрелка маленького манометра сбоку от крышки качнулась в красный сектор. Чай был готов.
- Мы неплохо поработали, - заметил Константин, делая первый глоток.
- Ага, - согласился Иван, следуя его примеру. Подумал, что «ага» – это как-то по пролетарски, в компании царя звучит не очень уместно. С другой стороны, искренне и вполне верно по сути. Так что - сойдет.
- Два года… - задумчиво протянул самодержец, всматриваясь в облачко пара над чашкой, словно надеясь прочитать там некое мистическое откровение. – Всего лишь два года, а какой прогресс в индустрии смерти.
Последние слова он произнес с отчетливым отвращением.
- Отнюдь, - не согласился Иван. – По сути – год. Настоящая мобилизация началась прошлой весной, а до этого… - он замялся. Напоминать императору о том, что время с августа пятьдесят девятого и до весны шестидесятого во многом растратилось напрасно, было бы не очень вежливо. Поэтому Терентьев сделал вид, что отвлекся на питье. – Строился фундамент.
Константин слегка усмехнулся, давая понять, что оценил такт собеседника и понял невысказанное.
- Признаться, - искренне сообщил Иван. – Я удивлен. Да чего там. Поражен почти что. За год страна побежала пару десятилетий военного прогресса, самое меньшее. Да нет, больше. Из девятнадцатого века в середину двадцатого. К танкам, самолетам, индустриальной войне и атом…
Он запнулся.
- И к атомному оружию, - продолжил мысль Константин. – Да… Путь был труден. Но, «Нам надо пройти сотню лет за десять, иначе нас сомнут», не так ли?
Иван наморщил лоб, слова казались знакомыми, но звучали как-то неправильно.
- Да, - согласился он, наконец, вспомнив. – Точно так. Если бы не долбанная гусарщина! Сколько времени потеряли с ней…
Константин вновь усмехнулся на словах «долбанная гусарщина». Впрочем, в улыбке оказалась изрядная доля горечи.
Доля государственного участия в экономике Империи была весьма высока, но при общем понимании необходимости тотального контроля и планирования, реальность военного времени оказалась слишком сурова, чтобы сразу перейти к жестким мерам. С осени пятьдесят девятого, когда обозначилась милитаризация экономики, бурно расцвели поганки так называемого «Союза земств и городов», прозванного «земгусарами», то есть самоорганизации «миллионщиков», якобы проникнутых духом истинного патриотизма.
Моментально образовавшись, еще на фоне первого патриотического подъема, раструбив о себе рекламами в газетах, «земгусарство» и «Союз патриотических промышленников» обещали быстро и оперативно перестроить производственные силы России для войны. Но на деле оказались живой иллюстрацией к тезису о капитале и 300% прибыли.
