В этот отряд я пошел потому, что меня пообещали включить в диверсионную группу, которая должна была в ближайшее время отправиться на железную дорогу взрывать вражеские эшелоны.
О моей жизни и работе среди партизан отдельная глава, которую, может быть, когда-нибудь напишу. Я дожил до того дня, когда наш отряд соединился с Советской армией, и заменил на своей фуражке красную ленточку на красную звездочку. Опять бои… В августе 1944 года я был тяжело ранен, пролежал четыре месяца в госпитале, после чего получил назначение в резервный полк, а затем вернулся домой, в Ростов.
О том, как разворачивались события в Собиборе после нашего бегства, я узнал много позже.
Еще вечером того же дня, когда мы бежали из лагеря, то есть 14 октября, по железнодорожному телеграфу пошла срочная телеграмма: «Немедленно направить войска и догнать сбежавших из лагеря». Из Берлина поступил срочный секретный приказ: уничтожить восставших любой ценой. Молодая женщина, работавшая телеграфисткой на Хелмском вокзале, рискуя жизнью, задержала телеграмму на четыре часа. Немало беглецов было поймано, но многим удалось добраться до партизан. Другие нашли убежище у польских крестьян.
Гитлеровский лагерь смерти Собибор, где за время его функционирования были истреблены сотни тысяч евреев, 14 октября 1943 года прекратил свое существование. Уже 16 октября в Собибор — по приказу Гиммлера — прибыла специальная саперная часть. Динамитом взорвали практически все помещения лагеря и сторожевые вышки. Столбы, вместе с колючей проволокой, вырвали из земли. Бульдозеры, экскаваторы, работавшие на рытье ям для захоронения останков, погрузили на платформы и увезли из лагеря. Также были вывезены агрегаты, подававшие газ в «баню», и вагонетки. Даже гусей и кроликов забили на месте.
Читателя, возможно, заинтересует судьба тех, кто много лет назад бросился на штурм проволочных заграждений Собибора. Позже в печати я иногда встречал имена бывших лагерников, кому удалось спастись. Особенно больно за тех, кто погиб после побега. Так, Калимали — Александр Шубаев — пал смертью храбрых в партизанском бою с немецкими оккупантами.
На всю жизнь останется в моей памяти Борис Цыбульский, донбассовец, высокий, подвижный здоровяк лет тридцати, с крупными чертами лица, с черными глазами, бывший мясник и биндюжник, несколько грубоватый, но добродушный и веселый, немного болтливый. В его грубости было больше напускного, а в сердце — много человеческого тепла. Он помогал истощенным людям идти, когда те уже еле могли передвигаться, и делал это так деликатно, чтобы у них и в мыслях не было, что он поступает так из-за жалости. Наоборот, подбадривая их своими веселыми шутками и поговорками, даже вызывал смех. Решительный, отважный. Ему можно было поручить самое трудное и опасное дело, сделает — рука не дрогнет.
