Сельдь ежегодно откладывает сотни тысяч мелких икринок в море и никак
о них не заботится - авось из такой уймы потомков кто-то выживет. Это,
как говорят экологи, К-стратегия. Трехиглая колюшка откладывает немного,
на зато крупных икринок, на производство которых самка тратит всю энергию
размножения. Самец же заранее находит для потомства подходящий участок
дна, охраняет его от конкурентов, строит защищающее икринки гнездо, аэрирует
отложенную в него икру, а затем водит и охраняет мальков. Эти рыбки при
равных затратах энергии на воспроизводство в сравнении с сельдью вкладывают
в каждого потомка больше энергии и заботы. Естественно, детская смертность
у них на несколько порядков ниже. Это называется К-стратегией. Человеку
как виду свойственна, конечно, К-стратегия. Но в пределах своей потенциальной
плодовитости он может сдвигаться в сторону R-стратегии. Это не раз случалось
в прошлом.
По сравнению с другими млекопитающими сходных размеров потенциальная
плодовитость человека низка. Большинство женщин не может родить более 6-11
детей за жизнь, так как организм изнашивается от родов. Но и эта потенциальная
плодовитость в течение многих сотен тысяч лет не реализовывалась. В давние
времена средняя продолжительность жизни человека была такой же, как у человекообразных
обезьян: 25-27 лет. Созревала женщина позднее человекообразных, годам к
15. У занимающихся собирательством первобытных людей пища была такова,
что ребенок мог питаться ею полностью только с трех лет, когда вырастут
зубы. До этого его приходилось кормить или подкармливать грудным молоком.
Многие считают, и не без оснований, что в те времена следующая беременность
обычно не наступала, пока мать кормила молоком (как у современных человекообразных).
В благоприятной ситуации мать успевала родить трех детей и погибала раньше,
чем младшие достигали самостоятельности. При столь низкой плодовитости
едва удавалось поддерживать численность популяции, рост ее был медленным.
Нужно заметить, что в те времена дети погибали от голода, травм и хищников,
но зато редко гибли от заразных болезней: люди жили небольшими изолированными
группами, что препятогвовало передаче инфекций.
Освоение земледелия и животноводства позволило по крайней мере в 10
раз увеличить плотность популяции по сравнению с собирателями и охотниками.
А в очагах земледелия, на лучших землях, плотность доходила до очень высокого
уровня. Детская смертность повысилась (большая плотность создает, как мы
знаем, благоприятные условия для распространения детских, т. е. наиболее
заразных, болезней). Но ее компенсировало увеличение рождаемости. Оно стало
возможным, во-первых, потому, что при устойчивом производстве пищи увеличилась
продолжительность жизни взрослых, а во-вторых, использование молока домашних
животных и семян культурных растений позволило найти заменители материнского
молока для детей старше года. Стали рожать чаще и дольше. Но многие тысячелетия
(в старых земледельческих очагах) и столетия (в новых) этой рождаемости
едва хватало для покрытия высокой детской смертности. В этих условиях у
земледельческих народов выработались установки на реализацию полной плодовитости
женщин (рождение 6-11 детей). Возникавшие именно в это время и в этих очагах
высокой плотности (Ближний Восток, Индия, Китай) мировые религии требовали
от женщин: плодись - и обрекали на презрение бесплодных или малодетных.
За 17 веков нашей эры численность людей выросла всего от 200 до 500 млн.
Это значит, что в среднем у матери выживало чуть больше двух детей - меньше,
чем у современной. Да, в отличие от нас, у наших предков было много братьев
и сестер, но не в жизни, а на кладбище. В такой обстановке у традиционных
земледельцев неизбежно сформировалось сочетание стремления иметь много
детей, детолюбия с легким отношением к их смерти ("бог дал - бог взял").
