— Более чем. Звучит так хорошо, что видится второй план. Ты хочешь поразвлечься, Эд, или у тебя ко мне какое-то дело?
Я заулыбался.
— Есть и дело, Мэдди. Мы поиграем в вопросы и ответы.
— Я-то надеялась, что тебя влекут ко мне мои красота и обаяние. Но в принципе не возражаю. Только за вечер в моей компании тебе придется заплатить. Я стребую с тебя очень дорогой бифштекс, а до того два коктейля. Чтобы проучить тебя.
— Стоимость ужина я спишу на производственные расходы. Семь часов тебя устроят?
— К тому времени я буду умирать от голода. Как насчет половины седьмого?
На том и договорились. Я пообещал, что заеду за ней, положил трубку и вышел из квартиры. Разговоры о бифштексе пробудили во мне чувство голода. Я понял, что пора и позавтракать.
На улице было тепло, официантка в маленьком ресторанчике приветливо мне улыбнулась. Я съел яичницу и жареную куриную печенку, выпил две чашки кофе. Настоящего, не растворимого. И практически забыл о трупе женщины, который бросил в Центральном парке, и скрипучем голосе мужчины, который грозил меня убить.
Кабинет Джека Энрайта располагался в высоком кирпичном здании на углу Пятой авеню и 88-й улицы. Швейцар в униформе открыл мне дверь такси, затем поспешил обратно, чтобы распахнуть входную дверь. Кабинет Джека располагался на первом этаже, в конце коридора. Дорогу я знал.
Регистраторша в белоснежном накрахмаленном халате улыбнулась мне, не показав ни единого зуба и спросила, кто я такой. Я ответил.
Она дважды повторила мою фамилию, чтобы хорошенько ее запомнить. Потом поднялась из-за стола и исчезла за тяжелой дубовой дверью. Я постоял у ее стола, разглядывая пациентов Джека. Худой, невысокий мужчина в очках с толстыми стеклами читал свежий номер «Нью-йоркер». Молодая беременная женщина изучала «Журнал для родителей». Четверо или пятеро остальных разглядывали меня. И их взгляды переполнила черная зависть, когда регистраторша вернулась, чтобы сказать, что Великий исцелитель желает меня видеть.
Короткий коридор за дверью привел меня к кабинету Джека. Он восседал за громадным деревянным столом, а вдоль стен выстроились стеллажи, уставленные медицинскими монографиями. Нашлось на них место и забранным в кожу полным собраниям сочинений Энтони Троллопа и Чарльза Диккенса. У стола меня ждало удобное кресло. На столе — бокал с коньяком. Я отпил маленький глоточек, дабы доставить удовольствие вкусовым сосочкам языка.
— Так что?
Я поставил бокал на стол, пожал плечами.
