— Забудь теперь, что я здесь…
— Ясно, ясно. Только знаешь, что вытворяют мои мысли?
— Нет.
— Они убегают к тебе, как щенки пуделя. Прыгают вокруг тебя, лижут своими красными языками…
— Мне нравятся их красные язычки. Нет, стоп, расстояние три метра! — воскликнула Люсьен Мари.
Давид что-то сказал.
— Я не слышу, — отозвалась Люсьен Мари.
После этого можно было, наконец, по-настоящему углубиться в работу.
Часы тикали. Стопа исписанных листков рядом с машинкой росла. Люсьен Мари страницу за страницей переворачивала в своей книге.
Вдруг она почувствовала, что отлежала ногу. Потом пальцы ног свело судорогой. Она попробовала изменить положение, но сдержала себя посреди движения. Давид несколько раз невпопад ударил по клавишам. Наступила тишина.
Одно мгновение было нестерпимым. Нелепо было так себя сдерживать.
Они потихоньку взглянули друг на друга, и глаза их встретились.
— Вот нахалка! — сказал Давид. — Лежишь и нарочно подзываешь их к себе…
И с чувством облегчения он последовал за маленькими черными щенками с красными языками.
— Плевал я на Гауди. Плевал на Фрейда. Плевал на Каза Батлло и на Ла саграда рамилилиа. Плевал на всех морских звезд и майских жуков, на все анальные плавники, какие только есть во всей Барселоне, мне нужна только ты…
И она улыбнулась ему и целовала его и играла с ним — пока вдруг не побледнела, побледнела так явно, что, казалось, на ее лицо легли зеленые тени.
На мгновение он испугался, но она отшутилась, и он ей поверил.
Когда же он теперь возвращался в мыслях к происшедшему, его поразило, как легкомысленно он прошел мимо самых настоящих предупредительных сигналов и как раздул до проблемы свободы задачу, что так легко можно было решить чисто практическим путем.
«Так легко». Для скольких людей недостаток в жилой площади, в свободном пространстве, до сих пор является неразрешимой проблемой!
Внезапно он обнаружил, что сидит за столом и рисует; вот на бумаге появился дом, дом со стенами, свободно расширяющимися книзу. Тот белый дом в долине. Что значат все трагедии прошлого по сравнению с перенаселенностью настоящего, умершие по сравнению с живыми…
Его рука остановилась, не закончив линию. Что имел в виду доктор, когда говорил об осложнениях?
Нет телефона. Они никак не могут с ним связаться. Надо бежать в табачную лавочку и…
Нет, еще рано.
В шесть часов он вышел из дому, чтобы позвонить. Но когда дошел до табачной лавки, ноги сами понесли его дальше, и он оглянуться не успел, как увидел себя взбирающимся на склоны, мимо всех виноградников и пробковых дубов и высоких кактусов, и вот он опять перед монастырской стеной.
