— Xo, — усмехнулась Анунциата, — вы можете использовать сколько хотите комнат, и как хотите, все равно они уже здесь, их не передвинешь.
Она прошла вперед и с гордостью распахнула дверь в просторную ванную комнату с окнами и душем в потолке. С одной холодной водой, без горячей.
— Это мальчики сами здесь его провели, — произнесла она с гордостью, — и даже пользовались им, не боялись.
Давид подумал немного — о чем бы ему следовало спросить еще. Ах да, кухня, конечно.
Анунциата сдержанно ответила, что об этом они как-нибудь договорятся с молодой сеньорой.
— А цена в месяц?
— Это решает моя госпожа, — ответила Анунциата, вновь превращаясь в покорную служанку.
Давид чуть было не спросил: а имеют ли цифры вообще какое-нибудь значение для старой сеньоры, но вовремя удержался.
Когда они спустились вниз, Анжела Тереса сидела, как прежде, но удивила его, спросив с известной живостью:
— Понравились вам комнаты? Видели наш душ?
Да, он видел душ, он восхищен. Как можно деликатнее он спросил ее о плате.
И отлично видел, что Анунциата опять делает какие-то режиссерские знаки, теперь за его спиной, хотя Анжела Тереса не обращала на них внимания; она раскрыла свой веер и достала из него бумажку, держа ее на расстоянии, как все дальнозоркие, она прочла несколько отчетливо выписанных цифр, он мог их видеть с того места, где стоял.
— Нет, здесь слишком много! — воскликнула она с испугом, — Нельзя столько платить за жилье… Пако наверно ошибся…
Пако? Ах, да, конечно, это ведь уменьшительное от Франсиско.
— Нет, сеньора, это очень умеренная плата, — возразил он.
Он произнес это с некоторым усилием. Доходы его были ограниченны, а расходы как раз сейчас большие. С этими старыми женщинами можно было бы так легко сторговаться. Но Жорди определил плату точно: для Давида выгоднее, чем любая квартира в городе, а для Анжелы Тересы — или, что важнее, для Анунциаты — больше, чем они могли мечтать.
Так вот почему Жорди приходил сюда; он не мог оказать дружескую услугу Давиду за счет этих старых женщин.
— Мне за глаза хватит и поменьше, — покорно промолвила Анжела Тереса.
Проклятый Жорди, подумал Давид, про себя усмехнувшись и выругавшись одновременно, — так как оказался вынужденным сам навязывать им более высокую плату; а если бы он согласился на более низкую, потерял бы уважение Жорди.
Договорившись обо всем, Анунциата поспешила за глиняной бутылочкой смородинового ликера, и все выпили за совершенную сделку.
— Жаль, Люсьен Мари нет, — вздохнул Давид.
