– Эфир тоже помойный? Не единой радиостанции поблизости, а тут не тайга. Самое главное – звуковое телеканалов не ловит. Телеканалы всегда есть! Везде.
– Хер-ровченко, – для проформы констатировал Гоблин. Тоже без малейшего сожаления изрёк, подлец такой. Он сожалел бы, если б всё оказалось "в ладушки", как Демон сказал. Во какие мы бессердечные. А если серьёзно, то просто умные и опытные. Я ни секунды не верил, что Смотрящие послали нас на курорт, что бы мы позавидовали земным успехам и рассказали о них в Замке.
– Выходим.
Пистолеты – в кобурах под куртками, бинокли на груди, рации в чехлах. Компас, фотокамера, тепловик. Всё остальное пусть пока полежит возле панели, нарываться не стоит, сперва осмотреться надо. Вышли, и тут же врюхались в классические колючие кусты, разросшиеся так, что извилистые ветки с плотными кожистыми листьями почти полностью перекрыли пролёт лестницы, ведущей куда-то наверх. Матерясь одними губами, кое-как прикрыли двери, отшагнули на чистое место. Прислушались-присмотрелись – нет никого. Деревья-то какие высокие! Знакомые до слёз: чинары, они же платаны, какой тут, в задницу, Нижний Новгород…
Лестница вела на аллею, тянувшуюся вдоль торца здания.
– Наверх топаем?
– Нет, Гоб, по периметру.
Сомов нехотя кивнул, пошли.
Точно, это бывший особняк, причем именно тот, что изображён на старинной фотографии. Наличников, правда, уже нет. Кабак тут был пивной, судя по гнутой металлической кружке, висящий на подвесе перед входом. Территория крошечная, огорожена современным забором из крашеных в зелёный цвет гнутых труб разного диаметра, от дюйма до двух. В жилых посёлках такие изгороди не ставят, ушлый хлопчик их махом преодолеет, по пути усевшись наверху для отдыха. Посвистывая, ещё и ножками поболтает. Большая охраняемая территория. Через огромные дыры трубчатой декорации забора было видно большую зелёную поляну с детской площадкой. Постройки всякие красочные с горками снега… Ближе всех к забору стояла маленькая стилизованная мельница на курногах. Несущественно. Прострелил тепловизором, никого.
Действительно важное увидел и озвучил первым Сомов:
– Кипарисы, Костя. И пальмы в снегу. Амбец!
Насчёт "в снегу" это он загнул. Под южными деревьями тоже лежали маленькие сугробы пушистого снежка, не успевшего растаять.
– Может, тут декабрь? – предположил я.
Мишка хмыкнул, – ага, надейся мол, надейся…
В периметре ничего примечательного не было. А вот за ним было, и с избытком! Сразу за детской площадкой меж деревьев проглядывало большое круглое здание необычной архитектуры: изогнутые по дуге бетонные балконы плыли вокруг гигантской шайбы волнами, по одному на номер. Восемь этажей, это гостиница или пансионат. Может, санаторий. С крыши потенциальных отдыхающих некогда зазывала большая светящаяся неоном надпись с названием объекта, сейчас она упала, погнулась, часть её опасно свесилась за пределы крыши, первые буквы можно разобрать: "Olimp…" Это Адлер, что ли? Все олимпийские объекты там! Так вроде Адлер ровный, как стол, не должно там быть таких горок… Буквы повалились не просто так – верхние этажи здания крепко горели, оттуда и застарелый запах дыма вокруг. Вряд ли в ресорте кто-то остался жить. Да…
