Он сидел прямо, его правая лодыжка покоилась на левой коленке, он выглядел настороженным и заинтересованным.
Кирлок, с другой стороны, считал ниже своего достоинства надеть приличную одежду, предпочитая, подумал Хорст, такую же одежду, которую он носил до вступления в Гвардию: кожаные брюки, крепкие ботинки, и пальто из меха, очевидно сшитого из шкурок нескольких лесных животных.
Несмотря на утро, он ссутулился в кресле, с хрустальным бокалом амасека. Он выглядел бы более естественно в банде Иокантана, чем в этой элегантной среде.
"Вос, я на мгновение на этом остановлюсь, — сказал Хорст. — но вы работаете со мной.
Вы отлично знаете город, не так ли?"
"Его часть", — ответил Дрейк.
"Я досконально знаю королевский дворец, и бывал в некоторых баронских имениях по той или иной причине".
"По какой причине?" — несмотря на скучающую позу спросила заинтригованная Кейра и Дрейк пожал плечами.
"Почетная охрана, дополнительная безопасность, когда кто-то из королевской семьи наносил визит, чаще всего по этому и естественно пару раз на рейдах".
"Рейдах?" — спросила Элира.
Дрейк кивнул.
"Каждый раз находится барон, который думает что сможет увильнуть от десятины и никто не заметит.
Когда такое случается, Бичеватели приходят напомнить им, что они ошибаются".
"И Его месть падет на не достойных и изгонит их из Его царства", — смакуя процитировала Кейра, несомненно из одной из своих драгоценных брошюр Искупителей.
Хорст уже однажды допустил ошибку, спрашивая ее о ее вере, в попытках убить время в одном из утомительных орбитальных перелетах и выяснил, что они кажется сходились к двум простым суждениям: все грешны и Император ненавидит грех.
Следовательно священной обязанностью его наиболее преданных последователей, была убить как можно больше сограждан, предпочтительно с огромными сопутствующими повреждениями в целях доставки их к Золотому Трону для последнего возмездия.
Когда Хорст отметил, что это звучит подозрительно похоже на то, что они делают работу Его врагов, Кейра просто посмотрела на него и чуть ли не обвинила в ереси.
В конце концов, он заставил ее замолчать, расстегнув рубашку и показав знак аквиллы, вырезанный на его груди боевым ножом во время бессменной вахты в Соборе Света на Тарсусе, которая предшествовала окончанию его карьеры полноценного арбитратора.
Он думал, а не было ли этом первым разом, когда она начала сомневаться в его власти, но он не был уверен, это было очень давно, по меньшей мере год назад.
