Не послушался я старика, дверь прикрыть забыл, и вот, когда вернулся, вся моя халабуда гремела изнутри жестяным грохотом. Неслышно подошёл к двери и включил фонарь. Перепуганный зверёк солонгой застыл от удивления на моём рюкзаке.
— Кыш!
Жёлтая молния пробежала по стене и юркнула мимо меня из дверей. Эта изящная пустынная ласочка с перепугу оставила мне на память весьма заметную напоминалочку — мой белоснежный сахар-рафинад, до которого добрался-таки хвостатый воришка, стал жёлтым от его мочи, как кубинский сахар-сырец.
Я надёжно заперся изнутри на деревянный засов. Не без опаски испробовал мочёных сурков из бочки. Ничего, съедобно и даже вкусно. Только потом пить очень хочется. Отравиться я не боялся. Вряд ли бы кто стал бросать отраву в такую большую бочку — добра бы пожалели. Хотя кто его знает?
Больше меня никто за всю ночь не побеспокоил, кроме волчьего воя, лая псов и посвиста сурков и сусликов да стрёкота цикад. Мне показалось, я всю ночь напролёт продумывал план безопасного побега — как бы бескровней отделаться от старика, чтобы проехать назад мимо его домика незамеченным. Хотя куда там — в этой глухомани звук работающего двигателя за два километра услышишь, а тут ещё торчащие одиночные скалы резонаторами служат. На самом деле я тут же заснул на камышовой лежанке, едва моя голова коснулась подушки — мешка, набитого камышовым пухом.
Утром старик встретил меня без вчерашнего маскхалата, но новая одёжка моей симпатии к нему не прибавила, хотя была явно самодельной, а не армейского образца. На нём были потёртый корсачий малахай, штаны и рубаха из домотканной мешковины с самодельными костяными пуговицами. Сапоги из телячьей шкуры, точнее, болотные забродни — высокие до пояса, тоже явно пошил себе сам или же местный сапожник тачал. На поясе болтался широкий нож в мохнатых кожаных ножнах. На плече висел автомат Калашникова — не слишком диковинная штука в этой каменистой пустыне, где можно за тридцать лет ни разу не встретить участкового или хотя бы натолкнуться на полицейский патруль на машине.
Я по забывчивости протянул ему было руку, но дед снова отскочил от меня, как ошпаренный:
— Забыл? Предупреждал же с вечера, чтобы не подходил близко! Пошли ко мне на двор зайдём.
— Зачем? — насторожился я.
— Зарегистрироваться в местном органе самоуправления. Только кружку захвати.
— Зачем? — как попугай повторил я.
— Пить на прогулке по-собачьи на коленках будешь? Из моей посуды тебе ни есть, ни пить не дам, понял?
