Плыть оставалось каких-нибудь метров триста-четыреста, когда тяжелая лодка чиркнула килем по дну и вдруг застряла на отмели. Витька столкнул лодку с мели и опять поплыл. Но вскоре лодка так застряла, что не сошла с мели, даже когда Витька вылез из нее. Это была уже не мель, которую можно объехать, это было дно обмелевшего в отлив лимана. Витька ходил по мелководью, выискивая, куда бы можно столкнуть лодку. Но близко не было никаких проток… Вода уходила из лимана. Мимо плыли обрывки водорослей, утиные перья, пучки прошлогодней травы, прибрежный мусор. Появились залысины мокрого обнажившегося дна. На них налетели кулики и длинными носами принялись ковырять ил.
Витька стоял среди обмелевшего лимана, не зная, что делать. Тяжелая смоленая лодка намертво вдавилась в ил. Вода ушла из лимана раньше, чем лодка доплыла до берега. «Если бы работал веслами, давно бы уж доплыл, — ругал себя Витька. — Надо было трогаться с началом отлива и не лениться, грести. А теперь выходит: сам себя перехитрил».
Витька попробовал пройти к берегу пешком, но на пути оказались бочаги, протоки, которые не перейдешь и в высоких резиновых сапогах.
Вода все уходила в основное русло, которое осталось в стороне, много левее. Стало ясно — не выбраться из этой ловушки, пока не начнется прилив. А до него ждать часов десять-двенадцать. Витька забрался в ненавистную лодку, лег на дно и с горечью подумал: «Почему я такой невезучий? Ничего не обходится без приключений. Когда же я научусь все делать, как люди?»
Немилосердно жгло весеннее солнце. Палило сверху, сверкало снизу, отражаясь от мокрого ила. Витька не знал, куда спрятать лицо. Ничком ложился в лодку, закрывался руками. Но все равно к вечеру обожженное лицо стало пунцовым. «Раньше, раньше нужно было выезжать! — ругал себя Витька. — И грести, не лениться, грести».
Но, чтобы набраться этого опыта, понадобилось пройти сквозь солнечный огонь и коварную воду.
Витька с Гераськой делали забор возле дома научной части. Геоботаник Галина Дмитриевна собиралась что-то сажать за этим забором. Ямы нужно было копать на глубину отметки на лопате, а отметка эта была почти у самого конца черенка. Приходилось браться за лом, пробивать слой мерзлоты, не успевшей оттаять после зимы…
Над поселком летели кроншнепы, утки, возле пристани рыбокомбината как белая метель беспрестанно мельтешили в воздухе тысячи чаек. «А что же сейчас в тайге? — с тоской думал Витька. — Кипит, бурлит жизнь!»
