Услышим же и то, что повелел о священном исповедании и Четвертый Вселенский Собор, собравшийся в Халкидоне при царе Маркиане, против Евтихия и Диоскора. Этот собор блаженнейший Лев, папа Римский, украшал и утверждал своими священными наместниками — Пасхазином, Луценцием и Вонифатием. По прочтении священного исповедания веры, составленного Первым и Вторым Соборами, и утвержденного Третьим, он сказал: "Повелевает сей Святый Вселенский Собор— иную веру никому не дозволять произносить, или писать, или составлять, или учить, или доказывать. А которые осмелятся иную веру писать или составлять, или произносить, те, если будут епископы или клирики, да будут лишены: епископы — епископства, а клирики — звания клирика; если же то будут простые, таковые да предаются проклятию". Тоже, и в тех же выражениях повелевают и остальные соборы: Пятый, Шестой и Седьмой который взывает ясно, говоря: "мы законы церковные соблюдаем, мы пределы отеческие храним, мы прибавляющих что-либо, или убавляющих от учения Церкви, проклинаем". И опять: "если кто все предание церковное, писанное или неписанное, отметает, анафема". Что скажут против этого противники истины? Как они возмогут освободить себя от анафемы стольких и столь великих блаженных отцев, хотя бы бесконечно хвалились Римом и величеством его? Ведь не от городов или апостольских престолов зависит величие и власть, но правыми догматами, божественным жительством и отеческим учением управляется и познается правая вера. И врачом не назовем мы, пока имеем здравый разум, того, кто одет только понаружи в докторскую одежду, а знания докторского, соответствующего одеянию, не имеет. Но кто умеет с достоверным знанием поступать согласно медицинской науки, по преданно прежде бывших премудрейших врачей, того признаем врачом и призываем для исцеления недугов, если заботимся о своем здравии.
Но послушаем и то, что заповедует нам об этом блаженный Иоанн Дамаскин. Он говорит так: "Все, что преподано нам и законом, и пророками, и евангелием, будем изучать и сохранять честно, и более ничего не будем искать. Ибо Бог, будучи благ, и всякого блага податель, — что нужно было нам знать, то открыл, а чего мы не могли вместить, о том умолчал. Будем же любить то, что Им преподано нам, и в том будем пребывать, не прелагая пределов вечных и не преступая божественного предания. Ибо кто что нибудь малое или великое божественное отметает, тот отметает весь закон и почитается заодно с преступниками его". Вот и этот блаженный и славный просветитель вселенной, церковный соловей, сладкопесненный орган Святого Духа, говорит: все приемлем и изучаем и сохраняем честно, и боле того ничего не изследуем и не испытываем. Почему? Потому, говорит, что Бог, будучи благ, что знал для нас полезным, то открыл, потому и будем этим довольны, то есть, успокоимся в этом, как в установленном от Бога. И если не хотим оказывать сему большую честь, то хотя так будем это почитать, как почитаем повеления земных царей, и без испытания это, как и то, будем содержать. Но римляне и к этому остаются глухи, подобно аспиду глухому, затыкающему уши свои, и не хотят принять цельбы, но, раз надмившись кичением и пустым мнением, — все то, что не подходит под злохитрые диалектические доводы, отвергают с большим презрением, как негодное. Но об этом после; теперь же рассмотрим то, что относится к нашему предмету.
