Демонстрируя высочайший дворцовый этикет, маркиз Филипп попросил у Императора Иоанна разрешения на приватный разговор со мной. Мы отошли в дальний угол кабинета, где я в нескольких словах описал ему создавшуюся ситуацию и попросил его взять на себя командование охраной летней императорской резиденции. Филипп вытянулся по стойке смирно и отрапортовал, что готов в любую секунду приступить к выполнению приказа его императорского высочества. Ко мне впервые обратились со столь высоким титулом, ведь я даже не был наследным принцем, и во мне не текла голубая кровь аристократа. Я удивленно и одновременно несколько грустно посмотрел на своего друга Филиппа, который только что бросил свой любимый полк, отложил в сторону личные, семейные и другие дела, чтобы, словно деревенский мальчишка, умчаться на океанское побережье и начать помогать мне разгребать накопившееся дерьмо в имперских делах.
А в этот момент с нашим гвардейским полковником произошли разительные перемены, он вдруг и совершенно неожиданно для себя сообразил, что только что в этом кабинете летней императорской резиденции произошли события, которые кардинальным образом изменили его положение. Всего час назад он, как командир 27-го гвардейского полка, был главным распорядителем жизни или смерти всех членов императорского семейства, которые отдыхали в этой южной резиденции. Одним коротким приказом своим гвардейцам он мог бы арестовать самого Императора Иоанна, его зятя и всех членов их семей, бросить их в камеры полковой гауптвахты, чтобы затем после переговоров, выторговав себе почетные условия, передать арестованных в руки заговорщиков. Всего какой-то час назад он имел реальный шанс кардинальным образом изменить свою жизнь и, как офицер, арестовавший самого Императора Иоанна, он мог рассчитывать на то, чтобы, войдя в переговоры с заговорщиками, навсегда забыть о жизни бедного гвардейского полковника, перебивающегося от жалования к жалованию.
Полковник понял, этот шанс только что выскользнул из его рук, а завтрашняя встреча с генералом из клана Ястребов уже не состоится по той причине, что он больше не командует полком и не распоряжается жизнями членов императорского семейства. Глаза гвардейского полковника злобно засверкали, а руки начали бессильно сжиматься в кулаки, у него не было личного оружия, чтобы покончить с собой. Я молча встал из-за стола и подошел к полковнику, чтобы протянуть ему однозарядный дамский фазер
