Во время революционных потрясений и наполеоновских войн папство влачило жалкое существование. Французские войска преднамеренно вторглись в земли святого престола и захватили значительную часть владений, в том числе богатейшие области Феррару, Болонью и Равенну. Ватикан потерял провинцию Марке к югу от Рима, а также Авиньон, которым папы владели с 1309 года, и Венессен, являвшийся собственностью святых отцов с 1228 года.
Наполеон основательно разграбил Ватикан, похитил около ста произведений искусства, отобранных французскими комиссарами. «Доктринеры-каннибалы» с каталогами в руках, по выражению Дороти Макей Куайнн, вывезли в Париж многие мировые шедевры, в частности «Аполлона Бельведерского», «Умирающего галла», картину Рафаэля «Преображение», полотно Доменикино «Последнее причастие святого Иеронима», скульптурную группу «Лаокоон и его сыновья». Французы принудили папу передать им сокровища по договору Толентино (1797), а затем продолжали вывозить ценности с каждым новым налетом. Через два года, когда папа не согласился отказаться от своих прав, Наполеон приказал вывезти его из Ватикана. Пий VI скончался в фактическом заточении как пленник, а его преемника Пия VII освободили только в январе 1814 года.
Ватикан претендовал на возврат утерянных земель и собственности и имел на это полное право, подтверждаемое и принципом легитимности Талейрана. Однако папа подписал с Наполеоном договор, и международные сановники на конгрессе могли не принять аргументы Консальви, что все это было сделано по принуждению. Какими бы ни были факты, следовало учитывать интересы и других сторон. Папские земли не хотели выпускать из рук и австрийцы, оккупировавшие Феррару, Болонью и Равенну, и Мюрат, удерживавший область Марке.
Энар, Пикте де Рошмон и Консальви прождали Меттерниха полтора часа. Первым князь принял кардинала, учитывая то, что его прислал сам папа. Вторым без очереди прорвался прусский посол Гумбольдт, только что приехавший и сразу же ринувшийся к дверям. У него чрезвычайно срочное дело, сказал он, как будто другие посетители пришли сюда не с такими же неотложными проблемами. После трех часов томительного ожидания вышел камердинер и сообщил: министр больше никого не примет, у него званый ужин, и ему надо переодеться. Каким-то образом успели просочиться в кабинет швейцарцы — наверно, «позолотили руку» камердинеру.
«Трудно представить себе более обаятельного и приятного человека», — записал в дневнике Энар после встречи с министром. Меттерних, конечно, поддержал швейцарцев — он всегда вставал на сторону тех, кого принимал. Хотя князь был приветлив и вел себя «непринужденно и даже беззаботно», Энар заметил в нем «страшную усталость». Под глазами министра темнели круги, и он все время позевывал. Швейцарец даже не догадывался о том, как тосковал тогда Меттерних по герцогине де Саган.
