Дверь квартиры открывается, и я подскакиваю от неожиданности, но это всего лишь Сэм.
— Скучно в машине сидеть. И знаешь что? Сидеть в катафалке около места преступления еще более жутко, чем вламываться в квартиру твоего убитого брата.
— Чувствуй себя как дома, — ухмыляюсь я.
— Это что такое? — показывает сосед на окурок в моей руке.
— Думаю, Лила здесь побывала. Она раньше такие курила. И помада похожая.
— Думаешь, Филипа убила Лила? — ошарашенно спрашивает Сэм.
Качаю головой. На самом деле, сигарета ничего не доказывает — ни вину, ни невиновность.
— Она сюда, наверное, приходила уже после полиции. Они ведь забрали все улики. Пришла, села на диван и выкурила сигарету. Зачем?
— Вернулась на место преступления. — Сосед опять изображает из себя детектива из дурацкого сериала.
— А я думал, она тебе нравится.
— Нравится. — Сэм неожиданно становится серьезным. — Кассель, Лила мне действительно нравится. Но странно, что она пришла сюда после убийства.
— Ты вот тоже сюда пришел, и тоже после убийства.
— Лучше спроси ее, — пожимает медвежьими плечами сосед.
Лила меня любит. Вынуждена любить из-за проклятия. Вряд ли она способна сделать что-то, из-за чего я буду страдать. Но как объяснить это Сэму? Придется рассказывать и про все остальное. Про конверт я, например, не собираюсь ему говорить.
Даже думать не хочу о тех бумажках. Не хочу представлять маму на месте женщины в красных перчатках. Пусть убийцей окажется какая-нибудь незнакомка, наемница. Ведь тогда можно со спокойным сердцем ее ненавидеть, так же сильно, как я ненавидел брата.
Сэм отвозит меня на парковку возле большого супермаркета (еще с шоссе его приметил), за магазином возле унылой рощицы выстроилось в ряд несколько больших мусорных контейнеров. Сосед неодобрительно наблюдает, как я достаю из рюкзака спички и аккуратно развожу небольшой костерок: мусор, Филипов контракт и отчет о маминой апелляции. В конце подбрасываю окурок «Житана».
— Уничтожаешь улики?
— Ну и что?
— Так нельзя! — шлепает себя по лбу Сэм. — Что хоть там было — в этих бумагах?
Мой сосед, несмотря ни на что, остается в душе добропорядочным гражданином.
Бумага чернеет от жара, фильтр дымится. Я знал, что Филип готов был продать им свои секреты и мои заодно, но мамины…
— Там написано, что брат — лицемер. Так негодовал по поводу моего предательства, а сам, как выясняется, ничуть не лучше, просто я первый успел.
— Кассель, ты выяснил, кто убийца?
Голос у Сэма странный. Ах вот о чем он подумал! Смеюсь.
