— Может, и так.
— Именно так, вот увидишь. — Баррон ерошит мне волосы затянутой в перчатку рукой.
Джин-Сьюк приносит небольшую кожаную папку с чеком, и мама достает одну из своих многочисленных ворованных кредиток.
Увы, карта не срабатывает, и девушка отдает ее обратно с извинениями.
— У вас наверняка кассовый аппарат сломался, — мать почти кричит.
— Все в порядке, — я достаю бумажник, — у меня есть.
Но тут Баррон поворачивается к официантке:
— Спасибо, все было прекрасно.
И хватает ее за запястье голой рукой.
Девушка, кажется, растерялась, но через мгновение широко улыбается в ответ:
— Это вам спасибо! Приходите еще.
Мои родственнички встают и направляются к выходу, а я остаюсь смотреть на Джин-Сьюк. Как же объяснить ей про измененные воспоминания?
— Что сделано, то сделано, — говорит мать.
Семья прежде всего.
Воспоминания уже стерты. Можно поставить Баррона в затруднительное положение, но пропавшую память не вернешь.
Так что я встаю, отодвигаю стул и тоже выхожу из ресторана. Как только мы оказываемся на улице, хватаю брата за плечо.
— Ты спятил?
— Да ладно! — Он улыбается так, будто только что отколол замечательную шутку. — Платят только неудачники.
— Я понимаю, другие люди тебя не волнуют, но ты же наводишь при этом бардак в собственной голове. Рано или поздно израсходуешь все воспоминания. От тебя же ничего не останется.
— Не волнуйся, если забуду что-нибудь важное — ты мне напомнишь.
Мама смотрит на меня, глаза у нее блестят.
Да. Правильно. Что сделано, то сделано.
Они высаживают меня в Уоллингфорде, возле моей машины.
— Погоди-ка. — Мать достает из сумочки ручку. — У меня появился чудный маленький телефончик! Возьми номер.
Баррон закатывает глаза.
— Но ты же ненавидишь мобильники!
Она не обращает на мою удивленную реплику внимания и записывает номер.
— Держи, детка. Звони в любое время. Я тебе сразу же перезвоню с ближайшего автомата или городского.
С улыбкой забираю листок. Все-таки она три года просидела в тюрьме и вряд ли понимает, что телефоны-автоматы теперь — большая редкость.
— Спасибо, мам.
Мать целует меня в щеку напоследок, и я еще долго потом чувствую тяжелый и сладковатый аромат ее духов.
Вставляю ключ в зажигание, и «Мерседес» издает чудовищный, кашляющий звук. Неужели придется догонять маму с Барроном и просить подвезти? Но наконец, на второй передаче двигатель все-таки оживает, и машина заводится. Интересно, сколько еще я на ней проезжу? Смогу ли сегодня добраться обратно до Уоллингфорда?
