— Это какой-то обман! Признайтесь! Это обман!
— Кассель, ты должен нас выслушать, — настаивает Джонс. — Убийца все еще на свободе. Ты можешь помочь нам найти убийцу собственного брата.
— Вы сидели тут и болтали со мной, а мой брат мертв? Вы знали, что он мертв, но вы… вы… — бормочу я. — Нет. Нет. Зачем вы это делаете?
— Мы знали, что после таких новостей с тобой нелегко будет поговорить, — признается Джонс.
— Нелегко? — повторяю я.
Бессмыслица какая-то. И тут меня озаряет. Но это тоже бессмыслица, не может быть.
— Вашим информатором был Филип? Да ни за что. Он бы не стал. Он ненавидит стукачей.
Ненавидел. Он ненавидел стукачей.
В моей семье свято верят: к копам идут на поклон только законченные трусы и подлецы. Полиция и так может в любой момент сделать с мастерами, что ей вздумается, — мы же как-никак преступники. Так что сотрудничать с копами — то же самое, что лизать ботинки заклятого врага. Если на кого-то настучал — предал не только своих. Предал самого себя. Помню, Филип однажды рассказывал про одного типа из Карни. Тот заложил кого-то по мелочи: стариковские разборки, я этих людей не знал. Так брат каждый раз сплевывал на пол, когда упоминал имя того стукача.
— Филип пришел к нам около пяти месяцев назад, — поясняет Хант. — В апреле. Сказал, хочет изменить свою жизнь.
Трясу головой. Не может быть. Наверное, брат сдался федералам, потому что ему некуда было больше податься. Из-за меня. Я разрушил его план и помешал убить Захарова. Если бы все получилось — лучший друг Филипа, Антон, встал бы во главе преступного клана, а сам Филип разбогател бы. Но вместо этого он погиб, из-за меня. Наверняка виноват Захаров. Кому еще нужно его убивать? Захаров обещал не трогать мою семью, но чего стоят его обещания? Особенно если он узнал о сделке Филипа с федералами. Какой же я идиот, нельзя было ему верить.
— Мать знает о смерти Филипа?
Заставляю себя усесться обратно на стул. Меня душит чувство вины.
— Мы постарались ничего не разглашать, — отвечает Джонс. — Твоей маме позвонят и сообщат обо всем, как только ты уедешь отсюда. А мы тебя надолго не задержим. Сочувствую, держись!
— Так обычно на открыточках пишут; знаете, таких с котятами.
Собственный голос словно чужой.
Агенты косо на меня смотрят.
Неожиданно обрушивается сбивающая с ног волна усталости: так и тянет лечь, положить голову на стол прямо здесь. Но агент Джонс не унимается:
— Твой брат хотел порвать с организованной преступностью. Просил нас найти его жену — собирался просить прощения за то, что ей пришлось пережить. Мы включили бы их обоих в программу защиты свидетелей, а он обещал за это сдать захаровского наемника. Даже, может, самого Захарова бы удалось прижать. Тот убийца — настоящий психопат. Филип рассказал нам о шести мастерах — его жертвах. А мы даже не знали, что они мертвы. Твой брат пообещал показать, где спрятаны тела. Он действительно пытался начать все сначала. И умер ради этого.
