— Какие игры? — ответил я сердито. — Просто меня заинтриговала пуля. Я много чего повидал на войне, но такую пулю встречать не доводилось. Вот я и проявил любопытство. Возможно, излишнее.
— Что сделано, то сделано, — примирительно сказал Завенягин. — Между прочим, за экспертизу серебряного сплава спасибо. До этого наши умники-эксперты точно не додумались бы. Особенно вот этот пунктик, — он ткнул пальцем в текст заключения, — где говорится, что пуля изготовлена из старинной монеты.
— Талера Черного Принца, — уточнил я.
— Талера, — повторил майор и отмахнулся: — Принц или герцог ее чеканил — не важно. Главное, что монета старинная. Значит, нужно пошерстить нумизматов.
— Ну-ну… — Я скептически ухмыльнулся.
Мне почему-то совсем не хотелось поведать майору то, о чем рассказал мне Георгий Кузьмич. Хотя бы потому, что опер из убойного отдела точно поднимет меня на смех за такие сказочки. Нечистая сила проходит по другому, церковному ведомству. А ментов ну никак нельзя заподозрить в суеверии. Они прагматики, им подавай земное, осязаемое, чтобы можно было воспользоваться наручниками, а не потустороннее, эфемерное, которое нельзя ни отметелить в обезьяннике, ни посадить.
Что касается нумизматов, то я немного знал этот контингент — мой дедуля тоже увлекался собирательством монет. (Правда, недолго; спустя какое-то время он продал коллекцию.) Нумизматы не допускали в свой тесный круг посторонних, а уж ментов — и подавно. Потому как они часто ходили по очень зыбкой грани (о которую можно было сильно порезаться), отделяющей закон и преступный умысел. А мой дед из-за своей должности просто обязан был чтить уголовно-процессуальный кодекс — чтобы не подсидели.
На этом мы и расстались. Майор на прощание выпил еще рюмку вискаря и ушел от меня вполне удовлетворенный полученными сведениями. Я тоже порадовался — серебряную пулю он забрал с собой. Но главное, что Завенягин, судя по всему, несколько изменил свое мнение на предмет моей персоны и теперь в его списке подозреваемых я уже не стоял в первом ряду. Нет, я не обольщался — мне еще долго придется сидеть на кукане, как тому мелкому карасю, пока угрозыску не попадется в сети большая хищная рыба-щука, настоящий преступник.
В тяжелых раздумьях я не заметил, как бутылка показала дно. Последнюю рюмку я пить не стал. Мне вдруг захотелось хоть что-то сделать для покойного старика. Я накрыл рюмку кусочком хлеба, поставил ее на подоконник и сказал:
